С крыла на крыло - [38]

 В приподнятом настроении шли мы домой - интересно знать, каков он в деле?.. Сумеет ли Минов, будучи фанатиком парашютного спорта, переключиться с ходу, полюбить планерный спорт так же и отдать все силы его развитию?

 Мы поверили в него и не ошиблись. Не прошло и полугода, как Минов с увлечением стал летать на планерах, больше не "обзывал" нас парашютистами и только изредка в спортивные праздники не мог удержаться от соблазна принять участие в парашютных прыжках.

 Многие видели тогда прыжки Минова. Он приземлялся к публике, всегда удерживался на ногах, очень техничными были его движения, и в белом комбинезоне он выглядел парадно. Правда, видавший виды комбинезон заметно укоротился, ноги же начальника оставались длинными и тонкими. И родилась шутка: "Как далеко просунул ноги наш Минов!"

 На планерных слетах в Коктебеле Леонид Григорьевич проявлял изумительные организаторские способности, но продолжал оставаться спортсменом.

 Вспомнился тридцать четвертый год. Харьков. Весь экипаж выстроился перед Миновым: правофланговый- Батя, Никодим Симонов, командир пятиместного планера Г-4 конструкции комсомольца Гурия Грошева. В середине тридцатых годов это был первый в мире многоместный планер, родоначальник десантных планеров. Дальше стоят Сергей Анохин, я. Мы летчики на одноместных планерах. С нами в строю и остальные члены экипажа: автор "летающего вагона" Грошев, Эскин Саша - бортмеханик и "воздушный сцепщик", пассажиры Сорокин и Ковалев и еще кинооператор Союзкинохроники Борис Шер. Кстати, это он в сорок третьем году, вылетев на съемку боевой операции на месте стрелка-радиста в кабине штурмовика, одной очередью сбил атаковавший их "фокке-вульф", Евгений Кригер писал об этом: "С дистанции 150 метров Шер дал очередь". Видимо, привычка кинооператора быстро наводить объектив на фокус пригодилась и в обращении с пулеметом. После посадки пилот Старченко бросился к Шеру, обнял его, кричал товарищам:

 - Прямо в землю "фоккера" свалил, оператор! Наповал! Спасибо, друг!..

 Но тогда, в тридцать четвертом, мы никак не могли себе представить Шера "воздушным снайпером". Он был тихим пассажиром нашего "воздушного поезда", летящего по маршруту Москва - Харьков - Киев - Коктебель.

 Минов был в этом перелете нашим "машинистом", пилотируя самолет Р-5. Саша Эскин - первым "воздушным сцепщиком". Его место - в задней кабине самолета; там сходятся все три троса буксируемых планеров. Он зорко следит за своим "поездом" и готов в нужный момент отцепить все тросы вместе или каждый отдельно.

 Наша "армада" направляется на юг на очередной слет. Август. Погода отличная, настроение тоже.

 Мы выслушиваем напутственные слова Минова. Леонид Григорьевич в длинной гимнастерке; широкий ремень туго стягивает втянутый живот. Досиня бритое лицо обрамляет белый шлем. На лбу - предмет нашей зависти: огромные, выпуклые и сверкающие, как глаза стрекозы, летные очки "командор".

 Мы вылетели из Харькова и направились в Киев. Просматривая карту перед взлетом, я обратил внимание на интригующий меня с детства город Миргород. Вот-вот мы должны его пролететь...

 Раннее утро. В воздухе спокойно и прохладно. Ночью прошел дождь, и кое-где земля еще не просохла. Вокруг умытая зелень. Высота полета вряд ли превышает 300 метров, и Миргород, низенький, теряющийся в садах, проплывает под нами.

 Всматриваюсь, ищу глазами... Тут они были, да и теперь, наверное, есть: Иван Иванович, Гапка, прекрасная лужа и бурая хавронья, наделавшая переполоху на весь Миргород.

 Я искал глазами. Вот ива, дуб и две яблони облокотились на крыши своими раскидистыми ветвями. Там должен быть и домишко Ивана Ивановича. Но нет, разве угадаешь, с воздуха все крыши похожи одна на другую - "все крыты очеретом"...

 Я взглянул на Никодима и Сергея, летевших справа, взгляды их тоже устремились вниз. Быть может, и они мыслями в чудной поэзии гоголевской прозы...

 На другой день мы вылетели из Киева. Впереди, в дымке, закрывающей от нас землю, блестел серебром широкий и уходящий на юго-восток Днепр. Позади еще долго горел золотом Софийский собор, хотя города давно не видно.

 Шли летные часы, миновали дымящие трубами Кременчуг и Днепропетровск. Долго летели над запорожскими плавнями; когда свернули в южные степи, направляясь в Крым, стали все чаще попадать в вертикальные воздушные потоки.

 Мы уже не глазели по сторонам: нужно было употребить много стараний, чтобы удержаться в строю.

 Кучевые облака все гуще теснились над нами, а под ними не на шутку разбушевались невидимые воздушные волны. Выражаясь языком моряков, вскоре легкая "бортовая качка" сменилась изрядной "килевой".

 Разыгрывался штормяга. Неприятность была не за горами. В мгновение наш самолет бросило вниз, и все три планера, влекомые тросами, резко клюнули за ним... Но тут самолет коварно "вспух", угодив в сильный восходящий поток, а все три его "птенца" оказались внизу. Это еще не самое неприятное - на короткий миг расстояние между лидером и планерами сократилось, тросы провисли...

 Мы с Анохиным сманеврировали на своих подвижных планерах. Но Симонову на тяжелом планере это не удалось. Я видел, как катастрофически побежал вверх его трос, вытягиваясь как струна.