С крыла на крыло - [147]

 Да, именно здесь, над голубой долиной, учились летать первые тонкие свободнонесущие крылья. И не только. Над Узун-Сыртом уже тогда парили "бесхвостки" разных видов: "летающие крылья", "треугольники", "параболы", "тандем"... Несущие поверхности многих планеров были тонки и гибки. Уже тогда смело применялись целиком поворотные стабилизаторы, кили, интерцептеры, нашедшие место в самолетах только в пятидесятые годы.

 Там же, в воздухе Коктебеля, нередко выполнялись сложные эксперименты из области акробатических полетов, буксировки, радиосвязи.

 В тридцать третьем году мне, например, пришлось столкнуться с так называемым реверсом элеронов. В полете я разогнал большую скорость, и далее с планером стало происходить совершенно непонятное: на мои попытки исправить крен действием элеронов (специальных рулей на концах крыльев) крен еще более зловеще возрастал. Только отклонением руля поворотов кое-как удавалось заставить аппарат выходить из крена, но он тут же заваливался в другую сторону и "сыпался" на скалы. До сих пор неприятно вспоминать этот кошмарный полет, удивляюсь, как мне удалось в конце концов благополучно приземлиться. Оказывается, в полете от большой скорости элероны планера потеряли свою конструктивную жесткость, и далее при моих действиях они выкручивались произвольно, сами по себе.

 Совершенно удивительный и неповторимый по смелости эксперимент был произведен в коктебельском небе по заданию техкома слета, при участии ученых ЦАГИ. Планер "Рот Фронт-2" Олега Константиновича Антонова, можно сказать, был отдан на заклание науке: его решили испытать на флаттер крыла с преднамеренным доведением до разрушения в полете. Я прекрасно знаю Сергея Анохина, и то, что он пошел на этот подвиг с улыбкой, меня не удивляет. Но меня терзает другой вопрос: "Как решился на этот эксперимент техком слета?"

 Время шло, и мне не удавалось найти вразумительный психологический ответ. Наконец, уже сравнительно недавно, я спросил об этом Леонида Григорьевича Минова. Именно он был тогда, в тридцать четвертом году, начальником того самого X слета, когда производился этот опыт.

 Вполне понятное беспокойство Минова усугублялось еще и тем, что кандидатура Анохина была одобрена им же. Он верил в этого бесстрашного парня с завидным хладнокровием, удивительной выдержкой и быстротой реакции. Но ведь никто не мог сказать, сможет ли Анохин благополучно выбраться из планера, процесс разрушения которого невозможно предугадать. А если и выпрыгнет, не накроют ли его падающие обломки?

 Стараясь укротить волнение, Минов прильнул тогда к биноклю и следил, как Сергей на буксире за самолетом набирает высоту. Они стояли возле ангара вместе с комиссаром слета Володей Праховым - инструктором ЦК ВЛКСМ - и начальником штаба Андреем Митрофановичем Розановым. Высота была набрана, планер отцепился. Самолет с левым разворотом пошел на снижение. А дальше все увидели страшную картину. Пройдя некоторое время по прямой, планер перешел на крутое снижение. Угол все увеличивался. Еще несколько мгновений, и от планера что-то отделилось... Еще миг, и планер, словно от взрыва, разлетелся на куски.

 Среди обломков Леонид Григорьевич искал Сережу. И увидел его. Он падал к земле, а над ним трепетал и вращался купол парашюта...

 - Все! Конец! - глухо сказал Минов Прахову, опустил бинокль. Но в тот же момент где-то вверху раздался характерный хлопок парашюта...

 - Молодец!.. Молодчина!.. - вне себя от радости все вскочили в "газик" и помчались в долину, куда парашют нес испытателя. Туда, к пашне, вместе с планеристами бежал и Олег Константинович Антонов.

 О благополучном завершении эксперимента Минов доложил Роберту Петровичу Эйдеману - председателю ЦС Осоавиахима - телеграммой. А несколько позже у них произошел такой разговор.

 - В случае гибели Анохина, - сказал Эйдеман Минову, - вы рисковали попасть под суд.

 - Почему, Роберт Петрович?

 - Да потому, что на такой эксперимент надо было получить санкцию из Москвы.

 - Чью санкцию, Роберт Петрович?

 - Ну, хотя бы мою.

 Именно к такому ответу Минов и клонил свои "наивные" вопросы.

 - Ваше разрешение не могло снять с меня ответственность, - сказал он, - все равно судили бы меня, а не вас.

 Роберт Петрович внимательно посмотрел Минову в глаза:

 - Почему вы так думаете?

 - Потому, Роберт Петрович, что вы не специалист ни планерного, ни парашютного дела. А запрашивая у вас разрешение, я, безусловно, обещал бы вам благополучный исход эксперимента.

 - А знаете, вы, пожалуй, правы, - сказал Эйдеман. - Но я прошу вас быть осторожней.

 Теперь улыбнулся Минов.

 - Летные эксперименты и осторожность - как их совместить? Предосторожность - это я понимаю!

 Роберт Петрович Эйдеман не жалел средств на строительство экспериментальных планеров, различных приборов и приспособлений. Он очень ценил инициативу людей.

 У главного конструктора рождается идея. Ну, скажем, нужен самолет для перевозки крупногабаритных и тяжелых грузов, необходимы удобства и быстрота погрузки. Для этой цели потребуется, чтобы фюзеляж, вместительный и обтекаемый, на стоянке был как можно ближе к земле. Для этого необходимо низкое шасси, его легче убрать в фюзеляж.