С крыла на крыло - [125]

 Дело в том, что раньше - а заправка в воздухе была впервые выполнена в Сан-Диего (США) в 1923 году, - чтобы перелить топливо с самолета на самолет, нужно было поймать руками шланг, спускаемый с выше летящего самолета.

 Слух о нашей затее дошел до Туполева, эксперимент проводили на его машинах.

 Ему все рассказал Вартан Сагинов - он часто встречался с Туполевым, был ведущим по доводкам первых ТУ-4-х.

 Андрей Николаевич приехал к нам в институт рано утром, около восьми, в белом кителе, без шофера - сам за рулем. Быстро прошел в небольшой кинозал.

 - Начинайте, дорого время, - холодно и деловито сказал он.

 Как на грех, ни начальника института, ни заместителя - запаздывают. Что делать?

 Вартан тихонько говорит мне:

 - Нужно начинать, а то уедет - он такой!

 Я подготовил коротенький доклад: о значении заправки в воздухе. Водя по графику указкой, начал примерно так:

 - Здесь вы видите кривые выгорания бензина по дальности полета. Допустим, заправщик и заправляемый самолеты поднялись с одной точки, вот здесь; пройдя вместе треть пути до цели, самолет-заправщик передаст второму, заправляемому самолету третью часть топлива, и последний вновь будет иметь полные баки: теперь он пролетит на одну треть дальше. А заправщик вернется к себе на базу...

 Туполев вдруг перебил:

 - Агитируешь? И эти треугольнички - зачем? Ничего не понимаю... Не агитируй, не агитируй, - добавил дискантом, срываясь.

 Я смолк на секунду, обескураженный. Пытаюсь собраться с мыслями.

 О непосредственности Туполева я слышал давно. Много о нем рассказывали всяких историй, о его ошеломляющей прямоте, резкости в разговоре - это было занятно слушать, даже смешно, когда касалось кого-нибудь другого.

 Но вот сейчас я сам, признаться, изрядно был сбит с толку. С трудом подавил в себе досаду, попытался продолжать, перескакивая через страницы.

 Туполев ерзал на стуле, ничем не скрывая нетерпения и скуки.

 Наконец я резко сказал:

 - Давайте тогда посмотрим фильм...

 Туполев засмеялся:

 - Ну, ну, не злись... Правильно, крути катушку!

 Признаюсь, я чертыхался в душе отчаянно: "На кой дьявол мы так старались?.."

 Стало темно. Потом сноп света обнаружил квадрат летающих пылинок и единственную надпись на экране. Но вот пошли кадры. Через секунду мы все в воздухе. Крупные планы слегка колеблющихся двух самолетов в плотном строю. Видим часть моего крыла сверху, выражение лица Султана, весь его самолет.

 Между крыльями перебрасывается связь.

 Туполев молчит. В зале несколько человек, и все - ни слова. Когда же из Амет-Ханова крыла стал выползать анакондой шланг и, сияя наконечником на солнце, изогнулся сперва назад, чтобы потом устремиться вперед, к крылу моей машины, тут даже дыхание все затаили...

 Туполев вдруг повел себя, как на хоккее, - заерзал на стуле и подбадривающе закричал:

 - Молодцы! Молодцы!.. А я-то думал, вы мне здесь бумажную стряпню подсунете!..

 Вот он так - хотите любите, хотите нет!

 "Бумажную, - подумал я. - Было и это: чертежей потребовалось не менее тысячи".

 Когда лента кончилась и в зале зажгли свет, Андрей Николаевич встал, сказал несколько слов; солидно, скорее сухо. Без пафоса. Как будто бы обещал поддержку... И тут же уехал. Все же трудно было понять - доволен или нет?

 Сворачиваю плакаты, а позади меня Иван Никитович Квитко, наш инженер, тоже видавший виды, необычайно деликатный человек, шепчет мне на ухо:

 - Поздравляю вас, это сверх всяких ожиданий. Андрей Николаевич невероятно скуп на похвалы! - Квитко работал вместе с Туполевым и близко знал его в трудные годы.

 Рассказывают еще и так.

 Повисла у нас на аэродроме как-то в воздухе беда: новая большая машина не может сесть - шасси не выпускается. Летает и летает. Экипаж все перепробовал - никак.

 Примчались специалисты. Приехал из Москвы Туполев. В будке руководителя полетов собрался консилиум, раскинули электросхемы, стали соображать.

 А время идет. Андрей Николаевич требует от знатоков "плюса" и "минуса" решения. У тех, естественно, руки трясутся: что ни предлагают, шасси остается неумолимым.

 Прошло еще не меньше часа. С каждой минутой нарастал озноб на спинах. Что делать? Что?!.

 Тут к группе сосредоточенных, взволнованных людей пробрался парень-электрик. Говорит робко:

 - Позвольте мне попробовать, Андрей Николаевич.

 Тот обернулся, посмотрел внимательно. В глазах вопрос: "А не врешь?"

 - Ну говори.

 - Нужно выключить все потребители, даже связь - радио. Все. Потом аварийно... Вот посмотрите... - Стал уверенно водить по схеме карандашом.

 Все переглянулись:

 - А что, идея!

 Туполев сам скомандовал на борт корабля. Машина притихла на время; потом заходит низко. Ура! Ура! Шасси уже снаружи!

 Когда машина села и затормозила, Туполев обернулся, поискал; будто увлажнились глаза.

 - Да где же ты?

 - Вот он, - техника вытолкнули вперед.

 Туполев, не говоря ни слова, обнял его при всех и расцеловал трижды, по-русски, как родного сына.

 Авторитет Туполева громаден, а сила его логики порой вызывает изумление.

 "Солдатами родятся не сразу! - воскликнул он однажды в разгар бурного спора с военными, когда решалась судьба одной его машины. - Вам бы сразу с каской и автоматом в руках! - продолжал он. - Ан нет!.. Солдат сперва "уа!" кричит. Не может он появиться на божий свет с боевой выкладкой!"