С глазу на глаз со сфинксом - [49]

Таких дам мне часто приходилось встречать в общественных садах Каира. Они торжественно и гордо шествовали рядом с толстыми мужьями. За ними, в нескольких шагах, всегда шла маленькая худенькая девочка в выцветшем платьице, неся на тощих ручонках откормленного балбеса — отпрыска этой пары. Позже я узнала, что такие малолетние няньки, которых называют фатимами, воспитывают детей в сотнях мещанских семей Египта. И это никого не возмущает в среде, безразличной ко всему, что может нарушить ее сытое спокойствие!

Вспоминаю, как однажды вечером, потрясенная видом бездомных, спящих на одной из улиц Каира, я сказала об этом элегантной даме, жене и известного инженера. Она пожала плечами, засмеялась и, пригласила меня в свою прекрасную машину, сказала:

— Напрасно вы расстраиваетесь, эти люди не могли бы даже жить по-иному. Это — бродяги. Они это любят.

Мамаши учениц, вероятно, жены видных чиновников и богатых промышленников Бенхи, крикливо выражают свое восхищение «ландшафтами». Учительница с глазами газели многозначительно смотрит на меня. Взгляд ее явно говорит:

— Вот видишь! Я была права!

Ну что ж. Ничего не поделаешь. В Бенхе, в Клошмерле или в Пултуске[30], на экваторе или у полюса — обывательщина всюду представляет собой одинаковое несчастье для искусства.

КАФР АС-СЕРАИЯ, ДЕРЕВУШКА НАД НИЛОМ

Прошло уже почти три недели с тех пор, как над полями Телль Атриба впервые стал развеваться польский флаг, поднятый на высокой мачте среди палаток. Несмотря на это, лагерь польских археологов все еще является сенсацией для всей округи.

Лагерь дает заработок, правда небольшой, но до сих пор почти невозможный в этих местах. Так. по крайней мере, считают жители соседних деревень, которые часто заходят к нам, чтобы предложить свои услуги или выручить немного денег за продукты своих убогих хозяйств. Иногда это несколько яиц или пучок каких-нибудь трав, якобы обладающих целительными свойствами, иногда просто кувшин свежей, холодной воды. Приходят к нам часто и дети.

В первый же день я познакомилась с Зенобией и Исмаилом. Зенобии, пожалуй, лет тринадцать, Исмаилу не больше восьми. Зенобия постоянно ходит в длинном до пят платьице из набивного ситца с большими голубыми цветами. Голову она укутывает черной шалью, как взрослая женщина. Несмотря на кокетливый взгляд и женственную улыбку, Зенобия все еще ребенок. У нее по-детски вымазанные грязью лицо, руки и босые ноги. Одетый в длинную полосатую галабию Исмаил всегда крепко держится за ее руку и, запрокидывая свою бритую голову, пялит на меня большие черные глаза.

В первый же день, увидев эту пару, я была столь неосторожна, что сфотографировала их обоих и дала Зенобии два серебряных пиастра. С тех пор достаточно мне сделать шаг за границы нашего лагеря, чтобы встретить Зенобию и ИсмаиЛа, которые, завидев меня, выбегают из самых невозможных укрытий. Они просто подстерегают меня. Зенобия не просит милостыню, но жестами и улыбками дает мне понять, что готова позировать для меня вместе с братом и что за это я должна ее как-то вознаградить.

Насер, Мехади, Сенуси, даже маленький Саад по-иному смотрят на все это. Как только они замечают осаждающую меня Зенобию или Исмаила, немедленно раздается громкий окрик:

— Халас, халас (хватит, хватит)!

Этот окрик вызывает столь же неожиданное исчезновение Зенобии и Исмаила, сколь внезапным было их появление. Члены нашего египетского отряда не переваривают попрошайничества своих соотечественников и явно стыдятся его.

Так же относятся к этому и наши ближайшие соседи — жители расположенной у самого берега деревушки Кафр ас-Серайя. Они считают нас своими людьми и часто по-соседски навещают лагерь. Делают они это с достоинством, торжественно, явно при этом подчеркивая, что приходят сюда только проведать нас.

Крестьяне одеты по-праздничному, в галабии из бледно-голубого и пепельного шелка. Уже с порога они начинают торжественно кланяться и чрезвычайно церемонно принимают из рук Кристины Михаловской угощение в виде чашечки крепкого турецкого кофе. Сенуси в такие моменты всегда ворчит. По-видимому, он полагает, что простые феллахи для нас не компания.

Иногда мне удается видеть жителей Кафр ас-Серайи в менее торжественной обстановке. Надел толстого Бакира, который навещает нас чаще, чем другие, расположен напротив моей палатки. Часто наблюдаю, как он идет пахать. По высохшей и потрескавшейся от зноя меже шествует Бакир, неся с большим достоинством свой толстый живот. Сыновья ведут за ним столь же толстого, заспанного осла, а в хвосте этого каравана семенит жена Бакира Лейла, сгибаясь под тяжестью деревянной сохи. Бакир явно считает, что не следует переутомлять осла перед пахотой. А женщина — это иное дело!

У Бакира почти двести федданов[31] земли. Говорят, что он мог бы приобрести вторую жену, хотя от Лейлы у него уже три дочери.

А дочери в Кафр ас-Серайе — дорогое удовольствие. Счастливый, вернее несчастный, отец вынужден при рождении каждой из них дарить тестю и теще по корове.

— А если родится сын, как тогда? — спросила я однажды.

— Сын может сам на себя заработать, а дочь — в тягость семье, — слышу в ответ.