С глазу на глаз со сфинксом - [34]

— Скорее рабов?

— Ну да, конечно!

Нашу археологическую дискуссию прерывают дамы, вместе с которыми пришел высокий седовласый египтянин в развевающейся галабии. С головы на плечи у него величественно ниспадает длинная белая эйма[23].

— Это наш раис, — представляет его жена профессора.

— Наш бригадир, — переводит Анджеевский.

— Его зовут Хамед Файд, он один из наиболее опытных членов раскопочных коллективов, — дополняет характеристику профессор.

— Отец рапса, как говорят, работал еще с Масперо[24].

— А сам он, в юные годы, — с лордом Карнарвоном.

Раис весьма предупредителен. Он сердечно пожимает мне руку и спрашивает, что бы я хотела записать на пленку. Естественно, мне нужны песни. Он милостиво улыбается и мановением руки призывает к порядку несколько смешавшиеся в этот миг шеренги рабочих. Все-таки мое прибытие на ком стало помехой в работе, а это не очень приятно нашим археологам, так как времени у них в обрез. К тому же нарушение трудового ритма в раскопе привлекает целую кучу зевак: молодежь из близлежащей школы, жнецов с соседних полей и прохожих с шоссе, которых наш гафир (сторож) без особых церемоний выгоняет с территории раскопок.

Мы в самом центре рабочего участка. Вокруг меня находящаяся в движении толпа египетских рабочих; коричневые лица, белоснежные зубы, иногда темные бороды, жгучие черные глаза. В первый момент все они показались мне похожими друг на друга; позже я научилась их различать и помнила их имена.

Поощряемые раисом, они поют одну за другой свои песни. Этот импровизированный концерт заканчивается неизбежной оглушительной здравицей в честь президента Насера.

Спускаемся в глубь раскопа. Он имеет форму перевернутой буквы Г. Ров на коротком плече этой буквы полон воды. Перепрыгнув через него, мы очутились перед свежераскопанной землей. Передо мной край ступенчатой стены, которую я видела на плане в мастерской Домбровского.

— В данный момент, — тонкая тростниковая палочка профессора странствует по плану раскопа, — мы наступаем в основном на северную сторону кома, туда, где недавно была откопана гробница царицы Тахут.

Мы ведем раскопки на такой глубине, на какой до сих пор никто не копал в Дельте. Раскоп углубился уже на пять метров ниже уровня обрабатываемых полей. Если добавить к этому три метра высоты кома, то окажется, что наш раскоп достигает восьми метров глубины. Мы постоянно находимся в воде и грязи, потому что влага доходит до двухметровой отметки.

Самой интересной нашей находкой вплоть до сего времени была стена из кирпича-сырца воздвигнутая на песке. Архитектура на песчаном основании — наше крупнейшее открытие, своего рода сенсация.

Мы имеем здесь дело с большими песчаными дюнами, восходящими к периоду плейстоцена; они были использованы в погребальном строительстве. Напрашивается следующая гипотеза: фараоны привыкли хоронить покойников в песчаной пустыне, которой, как известно, нет в дельте Нила. Быть может, здесь это небольшое количество песка было использовано для строительства гробниц.

— Лучшим доказательством, пожалуй, можно считать найденную несколько лет назад гробницу царицы Тахут, — добавляю я.

— Да, это еще одно доказательство.

— А ступенчатая стена, которую мы видим под обрывом?

— Очень интересная кладка — почти ступенчатая пирамида, не так ли? Стена построена из высушенного на солнце кирпича. Точно так же делают кирпич и теперь, например на близлежащем заводике. На нашем участке нашли еще два интересных каменных блока с иероглифическими надписями времен Эфиопской и Сансской, т. е. XXV и XXVI, династий. Магистр Анджеевский очень остроумно доказал, что царские картуши, помещенные на блоках фараона Тахарки, подверглись затем переделке; на них было помещено имя фараона Псамметиха II. Но об этом вам лучше всего расскажет сам Анджеевский. Блоки находятся уже в нашем лагере; следовательно, вы сможете их там осмотреть. Используя эти два блока, мы в настоящее время реконструируем всю колонну. Это кропотливая работа, и Домбровский порядком над ней попотеет. Вот и теперь его вызвали, чтобы снять размеры участка, который мы раскапываем.

В раскопе четко вырисовывается фрагмент основы опорной колонны сердцевидного сечения. Прямо над ней поднимается стена разрытой кирками земли.

— Египетские рабочие, как я вижу, перекапывают землю острыми кирками. Разве им никогда не случается, — спрашиваю профессора, — повредить какой-нибудь ценный памятник, находящийся под слоем грунта?

— Вот на это стоит обратить внимание. Большинство наших рабочих многие годы участвуют в раскопках. Они обладают столь совершенным чутьем, что наносят удары киркой легко и ловко, ощущая любой более твердый слой.

— А теперь взгляните, пожалуйста, сюда! — Тростниковая палочка профессора указывает на обрыв. — Видите эти щели и дыры? Здесь чаще всего прячутся змеи и скорпионы. Правда, до сих пор не было случая, чтобы они кого-нибудь укусили, но лучше быть готовым ко всяким сюрпризам.

Я не думаю ни о змеях, ни о скорпионах, ни даже о все более усиливающемся зное, а только стараюсь записать на пленку все, что слышу. Когда я наконец использовала весь взятый из лагеря запас, было начало второго.