С глазу на глаз со сфинксом - [24]
После третьей или четвертой рюмки виски он со слезами на глазах говорит мне, что прекрасно понимает все убожество своего творчества, что он хотел бы рисовать совсем по-иному. Но что же делать? (Тут следует красноречивый жест.) Жить-то надо!
Смотрю на сидящего рядом с кислой улыбкой Хасана. Весь этот вечер он был молчалив и хмурился. Отлично понимаю, что его подавляет. Не с этой стороны он хотел бы показать мне современных египетских художников.
Когда вся наша компания, к которой присоединяются и хозяева, направляется в другие мастерские Аль-Замалика, Хасан, я и Махмуд, которого мы здесь встретили, тайком покидаем это общество.
Мы выходим из комфортабельного дома; до ворот нас провожает привратник в красной феске и длинной белой галабии. Погруженная в жаркий спор, я иду, не глядя под ноги. Вдруг спотыкаюсь обо что-то мягкое и живое. На земле, под забором лежит человек. Он положил себе под голову сверток из лохмотьев. Сердце у меня сжимается. Махмуд, легко сжав мой локоть, говорит:
— Да, мэм, таков Египет.
Мы находим такси и переносимся в старый район, города, который я уже успела полюбить всей душой.
В мансарде дома на узкой улочке, поднимающейся почти отвесно, между стеной древней мечети и белой стеной, окружающей сады бывшего гарема паши, находится симпатичная квартирка и мастерская Хасана.
Восхищаюсь уютным устройством маленьких, будто кукольных комнатушек. Затем Хасан подводит меня к окну и говорит:
— Смотрите лучше сюда. Вот в чем величайшее преимущество и очарование моего жилья.
Окна квартирки Хасана выходят на сады бывшего гарема. За стеной, по которой стелются какие-то вьющиеся растения, покрытые лиловыми душистыми цветами, свет луны озаряет буйно разросшийся сад и белеющие в его глубине ажурные стены дворца. Над белыми куполами поднимаются тонкие башенки. Между ними подвешена подковка луны, совсем как на дешевых базарных открытках.
И все же этот вид таит в себе столько очарования и какой-то чувственной прелести, что я долгое время не могу оторвать от него глаз. Невольно мысль уносит меня в давние времена, когда по тенистым аллеям этого сада прогуливались обитательницы гарема властелина Египта.
Мягкое прикосновение руки Хасана прерывает мои мысли.
— Теперь вы понимаете, почему я устроил свою мастерскую именно здесь, — говорит он. — Ну, а кроме того, — добавляет он, рассеивая, как обычно, предыдущее впечатление, — этот район значительно дешевле. В Аль-Замалике может себе позволить жить Сагини, а не я.
Пока Махмуд и Хасан готовят кофе, я осматриваю эскизы и рисунки. Некоторые из них очень интересны. Особенно нравится мне проект мебельного гарнитура И несколько образцов тканей.
— Знаете, мэм, — говорит Махмуд, — Хасан сразу после окончания Академии получил заграничную стипендию, но отказался от нее.
— Почему вы эго сделали? Ведь это настоящее сумасшествие!
— Вовсе не такое, как вам кажется. После окончания учебы я пришел к выводу, что с моими способностями мне не стать выдающимся художником. Вот почему я решил стать искусствоведом-критиком и журналистом. Но, чтобы писать об искусстве вообще, надо прежде всего хорошо знать искусство собственного народа. Поэтому я поехал к самим истокам египетского искусства, в Луксор, и там, в окружении древних гробниц, храмов и самых ценных памятников нашей культуры, провел несколько лет. Вернулся я лишь тогда, когда сложные вопросы нашего древнего искусства немного-для меня прояснились. Несколько лет — это, разумеется, недостаточный срок для их изучения.
Смотрю в темное лицо Хасана и не вижу на нем обычной иронической улыбки. В этот момент взгляд его тверд и собран.
Кажется, я нечаянно коснулась самого важного и трудного для него вопроса.
— Когда вы едете к вашим археологам? — спрашивает он минуту спустя.
— Я бы хотела послезавтра утром.
— Это хорошо, так как, если вы захотите, я вам покажу завтра наше изобразительное искусство с другой стороны… с самой лучшей.
— Вероятно, лишь после обеда, — вмешивается Махмуд. — Ведь на утро польские художники и мэм приглашены к нам, в Академию.
— Превосходно! Там вы познакомитесь с профессором Висса Вассафом, а после полудня мы поедем смотреть его интересный эксперимент. Ладно?
— Ладно.
СЕМЬЯ ИЗ СТАРОГО КАИРА
Наши художники всегда окружены молодыми египетскими скульпторами и живописцами. Это преимущественно студенты последнего курса или прошлогодние выпускники каирской Академии изящных искусств. Некоторые из них были в Варшаве на фестивале. Они говорят о нашей стране с таким энтузиазмом, что мне становится неловко. Они либо не сталкивались с темными сторонами нашей жизни, либо говорят так просто ради того, чтобы нам было приятно. Как я не раз замечала, в Египте вообще говорится и делается много вещей только для того, чтобы доставить удовольствие ближнему.
Думаю, что в известной степени такое представление о Польше создалось потому, что половина молодых египтян оставила свои сердца в Польше. Например, молодой скульптор Махмуд Ганима показывал мне фотографию красавицы Ганки Б., студентки Варшавского университета, Мустафа — какой-то студентки Академии физического воспитания, а Софы — ученицы музыкальной школы в Кракове. Все они мечтают отправиться учиться в Польшу. Да и не только они. Атташе по делам культуры нашего посольства рассказывал мне, что уже несколько десятков молодых художников обратилось к нему с просьбой помочь им поехать в Польшу для продолжения образования. Вне зависимости от того, обязаны ли мы нашей популярностью Дуниковскому и Кулисевичу или светлым волосам и голубым глазам варшавянок, стоит оказать содействие этим молодым художникам, стремящимся в Польшу.
В фокусе рассмотрения Николая Болгова судьба женщины в постклассическом мире, в котором встретились Античность и христианство. Византия IV–VI веков в светской жизни еще в значительной степени сохраняла классический культ красивого человеческого, прежде всего женского, тела, но христианские богословы уже вели бескомпромиссную и вполне успешную борьбу с наготой, разжигающей похоть. Происходили радикальные изменения в области морали, которые влияли буквально на все. Прибегая к светским и церковным источникам, автор рассказывает, как отражалось на повседневном образе существования византийских женщин немирное соседство христианского аскетизма и античной свободы нравов, — о том, как они жили, любили, растили детей.
Крупнейший американский историк Нельсон Дибвойз по крупицам, основываясь на свидетельствах античных авторов, данных археологии и нумизматики, воссоздал историю одной из величайших империй древности — Парфянского царства. В лучшую пору своего существования Парфия вбирала в себя территории современных Ирана, Ирака, Афганистана, Пакистана и Туркменистана и соперничала с другой великой империей — Римской. Весной 53 года до н. э. парфяне в битве при Каррах нанесли жестокое поражение римской армии Марка Лициния Красса и к 40 году до н. э.
После Альбигойского крестового похода — серии военных кампаний по искоренению катарской ереси на юге Франции в 1209–1229 годах — католическая церковь учредила священные трибуналы, поручив им тайный розыск еретиков, которым все-таки удалось уберечься от ее карающей десницы. Так во Франции началось становление инквизиции, которая впоследствии распространилась по всему католическому миру. Наталия Московских рассказывает, как была устроена французская инквизиция, в чем были ее особенности, как она взаимодействовала с папским престолом и королевской властью.
«С палаткой по Африке» — это описание последнего путешествия Шомбурка. Совершил он его в 1956 году в возрасте 76 лет с целью создать новый фильм об африканской природе. Уважение к Шомбурку и интерес к его работе среди прогрессивной немецкой общественности настолько велики, что средства на путешествие собирались одновременно в ГДР и ФРГ. «С палаткой по Африке», пожалуй, наиболее интересная книга Шомбурка. В ней обобщены наблюдения, которые автору удалось сделать за время его знакомства с Африкой, продолжающегося уже шесть десятилетий.
Автор прожил два года в Эфиопии. Ему по характеру работы пришлось совершать частые поездки по различным районам этой страны. Он сообщает читателю то, что видел своими глазами. А видел он много: столицу и деревни, истоки Голубого Нила и степи Эфиопского нагорья, морские ворота страны — Эритрею и древний город Гондар. Книга содержит интересный материал о жизни народа и сложных проблемах сегодняшней Эфиопии. [Адаптировано для AlReader].
Книга представляет собой свод основных материалов по археологии Месопотамии начиная с древнейших времен и до VI в. до н. э. В ней кратко рассказывается о результатах археологических исследований, ведущихся на территории Ирака и Сирии на протяжении более 100 лет. В работе освещаются проблемы градостроительства. архитектуры, искусства, вооружения, утвари народов, населявших в древности междуречье Тигра и Евфрата.
Книга, написанная совместно известным греческим сейсмологом А. Г. Галанопулосом и писателем, археологом Э. Бэконом, посвящена разгадке одной из интереснейших тайн в истории — Атлантиде и ее исчезновению В этом труде сделана серьезная попытка на основании данных геофизики, океанографии с максимальным привлечением исторического (письменного) и археологического материалов решить загадку Атлантиды.
В книге Дж. Мелларта, одного из крупнейших специалистов по археологии Передней Азии, освещается важнейший этап в истории древнего Востока и всего человечества — период так называемой неолитической революции. Книга впервые переводится на русский язык. Научная ценность издания возрастает благодаря подробному комментарию переводчика.
В книге рассматривается развитие коневодства на Востоке и в Евразийских степях в тесной связи с историей народов, осваивающих коня, с момента его приручения в 4 тысячелетии до н. э. до первых колесничных боев и состязаний всадников в VII в. до н. э.
Книга английского археолога Леонарда Вулли, знакомого советским читателям по его ранее изданной книге «Ур халдеев», посвященной открытиям шумерской цивилизации, рассказывает о его работе в Северо-Западной Сирии, где им был раскопан древний город Алалах, важный торговый центр, связывающий цивилизации Месопотамии, Египта, хеттов и Эгейского мира. Книга представляет интерес для широкого круга читателей.