С гитарой по жизни - [42]

Видя, что у меня по сравнению с ним дела идут не так уж и плохо, я особых попыток к сближению с женой не делал. Она тоже никаких попыток не делала. С Ларисой у меня состоялся очень откровенный разговор. Она видела в моем паспорте штамп о разводе, и когда я сказал, что хочу жениться на ней, поверила мне. Ее родители были вновь категорически против, но теперь Лариса не делала мне предложение: сделать ее беременной. Видимо, сильно обожглась на молоке… Если бы до этого у нас с нею дело дошло, ы бы пользовались презервативами.

Я освоил работу так, что иногда, даже не выходя на конвейер, приняв по телефону сигнал мастера участка о неполадке, мог определить ее причину и быстро указать способ ее устранения. Однако теперь потребность вновь и вновь видеть Ларису, толкала меня на необдуманные действия. Я зачастил на конвейер, подходя каждый раз к ее рабочему месту. Это, видимо, не осталось не замеченным подругами Раи, и они сделали свое черное дело. Она узнала о моей активности и предприняла меры. Как после узнал, она взяла сына и пошла к родителям Ларисы. Адрес ей подсказали те же подруги. Там она заявила, что их дочь уводит от нее мужа, вторгается в ее семью. Потребовала, чтобы Лариса прекратила встречи со мной. Я об этом ничего не знал. В одну из нерабочих суббот пришла Рая с сыном.

— Что это ты сияешь, как начищенный самовар? — спросил я.

— Скоро узнаешь. А сейчас собирай свои вещи, бери свою гитару и готовься уходить к своей Ларисе, — сказала она с довольно ехидной усмешкой.

— Ну, ты же знаешь, что родители ее меня не примут. А в общежитии Владлен уже не живет. Буду жить пока здесь.

Такой состоялся разговор. Слышу стук в дверь. О, ужас! Входят Лариса и ее родители. Чего только я не наслушался тогда от ее отца: «подлец» и «негодяй» были самыми мягкими выражениями в его гневной речи.

— Теперь я убедилась в том, что ты меня обманывал, будто вы живете раздельно, — тихо сказала Лариса, когда я вышел вслед за ней во двор общежития.

— Я тебя не обманывал. Действительно, это так и было, но сегодня она пришла.

— Не ври. И ко мне больше не подходи. Видеть тебя не хочу.

Так закончилось мое второе пришествие в любовь с Ларисой. Больше я ее не видел. Она уволилась с работы. С Раей у нас состоялся после этого визита серьезный разговор:

— Скажи, ты устроила эту комедию?

— Да!

— И зачем? Ты ведь сама ушла…

— А затем, что я сама с тобой жить не буду, но и тебе не дам жить с кем-то пока не получим квартиру…

— Ну, если так, то я отсюда никуда не уйду. Хочешь — уходи сама.

Встреча Нового года Драма на веранде

Я не забыл свое обещание, данное ранее: рассказать о наших холостяцких похождениях с моим шефом по работе Станиславом Ростиславовичем. Мы сдружились на почве знания мной его родного языка. Вне работы я его называл Стасом, а он меня по имени. За пределами завода мы переходили с ним на мову «западенцев», которая была малопонятной не только для россиян, а даже для украинцев Юго-Востока страны из-за вкраплений польских, венгерских и румынских слов.

Наша технологическая группа была сильно возмущена, когда у нашего шефа появился солидный фонарь под глазом — результат домашней разборки с любовником жены. Пришлось нам моей тезкой (еще один технолог нашей группы) восстановить статус кво, и у любовника появились фонари под обоими глазами. Нам удалось выдворить охамевшую красотку, которая была лишь гражданской женой шефа, но претендовала на его квартиру.

Стас был абсолютной мямлей в делах семейных. С первой женой при разделе трехкомнатной квартиры, оставил ей двухкомнатную, себе — однокомнатную и теперь едва не лишился и этой. Мы оба с ним были холостяками с подмоченной репутацией, причем он подмочиться сумел дважды. Но, что интересно, у окружающих нас представительниц прекрасной половины человечества, подмочить его репутацию в третий раз, желающих было хоть отбавляй. По-прежнему, не обращая ни на что, ему «строили глазки» наши местные красотки в возрасте от восемнадцати и старше.

Шел конец декабря. Цех напряженно работал над выполнением не только месячного, но и годового планов. Мы не уходили с конвейеров и всячески содействовали этому, выполняя собственноручно самые трудоемкие операции. Я сидел за установкой градуировки приборов и конечно, между делом обсуждал с напарницей (эту операцию делают два человека) разные международные, заводские и цеховые новости. В напарницах у меня была наша цеховая спортсменка, мастер спорта по настольному теннису Валечка Н—ва. По возрасту она попадала в сферу моей досягаемости, будучи ровно на десять лет моложе, а то обстоятельство, что она, как и я, уже познала «радости и горести» семейной жизни, развязывало мне язык. Детей у нее не было. Хотя, если говорить откровенно, то мне с ней приятно было поболтать обо всем, но видов я на нее не делал никаких. Лариса меня покинула и уволилась с завода, жена тоже скрылась «в туманной дали». Мне нравилась другая, очень близкая по месту жительства, но такая далекая и неприступная. Она уехала в трудовой отпуск к родителям.

— Николай Трофимович, с кем собираетесь встретить Новый год? — спросила она у меня.