С гитарой по жизни - [44]

Когда мы возвратились, то Серафима уже сидела на коленях Стаса и увертюра к соитию звучала для них полным ходом. Мы с Валей будучи равнодушными друг к другу, стали дремать на кушетке у двери. Но вдруг я услышал женский крик: «Ваня, ты посмотри, что делается на веранде! Он же Симочку насилует!..».

На веранде зажегся свет. Буквально влетел туда здоровенный мужик и кинулся к Стасу. А он одну штанину одел, а вторая свернулась и никак не хотела расправляться. Валя шепчет: «Беги!..» Я мигом выскочил в дверь, прихватив нашу со Стасом одежду. Оказавшись на улице, я не знал продолжения драмы, но через пару минут Стас кубарем скатился вниз по деревянной лестнице. Только благодаря тому, что он был в сильном подпитии, ничего не сломал себе. Трезвому такого падения без травм было бы не избежать. Из разбитой губы у него шла кровь. Оказался выбит передний зуб. Придя в себя, первое, что он сказал, прикладывая платок к ране: «Я ее не насиловал, она сама легла…». Было около трех часов ночи. Куда идти?.. И мы пошли на свадьбу.

— Мальчики, ну, где вы так долго бродили? — обрадовалась бывшая соседка Стаса, изрядно подвыпившая и готовая к продолжению пить с ним еще, хоть на брудершафт, хоть просто так.

— Бедненький мой, где ты так упал? — запричитала она, увидев рану на лице Стаса,¬ идем я обработаю ее перекисью. Я живу здесь рядом…

Больше Стаса в эту ночь и последующие два дня не видел. Зашел я в соседнюю комнату, где на раскинутых на полу матрасах уже спало человек пять. Прилег с краю и заснул сном праведника, не согрешившего ни с кем в эту праздничную ночь. К середине дня все опять сели за стол. Вечером пришел домой и стал готовиться к завтрашней работе. Тогда праздновали всего два дня. Стас пришел на работу свежий как огурчик. «Наверное, женюсь, — сообщил он мне, — така гарна кубита!»

Действительно, через месяц он женился. Мы все гуляли на его свадьбе. Повезло ему в любви… А если бы сломал себе шею, то могло бы повезти и в смерти. Я ещё пять лет работал на ЗИПе. У него родился сын… И жил Стас со своей супругой в любви и дружбе.

«Любовь нечаянно нагрянет…» Когда ее активно ждешь

Раиса снова ушла жить в квартиру сестры, правда, но через полгода вернулась. Сестра со своим гражданским мужем уехала в загранкомандировку. За эти полгода ее отсутствия в моей жизни многое изменилось. Из хороших для меня событий было то, что я дал свой первый сольный концерт в городском Доме ученых. На доске объявлений висела огромная афиша примерно такого содержания: «Такого-то числа, в 19,00 состоится концерт гитариста-любителя, инженера-технолога завода ЗИП Н. Т. Таратухина. В программе произведения композиторов Х. Турины, Ф. Тарреги, Х. Малатса, М. Понсе, Э. Вилла-Лобоса, А. Иванова-Крамского. Вход свободный». Начинал я свое выступление и тогда, и впоследствии с сочинения Х. Турины «Фандангильо». Пока пальцы выплетали испанские кружева этой чудесной музыки, я успевал успокоиться, переставал думать о слушателях. Затем последовали аналогичные концерты в краевой библиотеке и Доме пионеров.

Слушателей всегда было очень много и мне было приятно играть перед благодарной публикой. Почему меня постоянно тянуло к публичным выступлениям? Может быть это пошло после пения песен на рынках Львова? Но, скорее всего, это началось у меня с той поры, когда я начал играть в футбол за сборную города, области и военного округа. Конечно, футбол того времени нельзя сравнить с нынешним. Сейчас футбол более скоростной и более прагматичный. Мы играли, если можно так сказать, в «романтический» футбол. Защитники не бросались в жутких подкатах в ноги нападающим, грозя их вырвать вместе с мячом, не перекатывали подолгу мяч друг другу, и тем более, считалось зазорным, отпасовывать мяч вратарю без всякой на то надобности. Только вперед! А для нападающих это была эра демонстрации своей техники. Меня пьянила атмосфера стадиона, возбуждали крики болельщиков. Я чувствовал себя артистом и мне порой доставалось от тренеров за излишнюю игру на публику. Я воображал себя тореадором на испанской корриде, когда владея мячом уходил от бросавшихся на меня противников… И вот теперь гитара позволила мне вновь окунуться в атмосферу общения с публикой.

Вскоре случилось и событие, которое окончательно поставило точку на моей семейной жизни с Раей. Когда она ушла, я просто отдыхал от женщин, которые окружали меня с утра до позднего вечера и на работе, и дома. Но тоску на меня по понятной причине наводили матери-одиночки. Их в нашем доме было три. А одна, ее звали Светлана, порой меня доводила, как говорится, до белого каления. Еще задолго до разлада моей семейной жизни, когда я заходил на общую кухню, она всячески старалась меня чем-нибудь зацепить.

— Терпеть не могу, когда мужики крутятся на кухне, заглядывая бабам под юбки.

— Света, не волнуйся, под твою не заглядываю. Там ничего оригинального нет.

Если признаться честно, то я сильно лукавил. Даже в домашнем халатике она выглядела очень изящно, и я с удовольствием заглянул бы ей под юбку. Какая-то непреодолимая сила влекла меня к ней. Красавицей она не была, обладала внешностью самой обыкновенной, но покоряла меня своей женственностью. А еще мне нравились ее руки, о таких Сергей Есенин сказал: «пара лебедей». Была она небольшого роста, довольно подвижная. Ее голову украшали шикарные волосы, а насмешливая улыбка красивых, но очень язвительных губ вызывала у меня сладостное желание чем-нибудь затронуть ее, зацепить. Она была разведена и имела дочь пяти лет, которую отдавала в круглосуточную группу садика, потому что работала в две смены мастером участка сборочного цеха. На завод она приехала по распределению после окончания института. Жила в отдельной небольшой комнатушке на двенадцати квадратных метрах. Дверь ее комнаты была рядом с моей. Двери наших комнат разделял стол вахтерши, работающей по совместительству уборщицей и поэтому часто отсутствовавшей на посту. Часто встречаясь со Светланой в комнатах общего пользования, мы обменивались колкостями, порой недвусмысленного содержания. И теперь, когда я остался в своей квартире один, я стал чаще искать встреч со Светланой.