С четверга до четверга - [8]
— Али! Твой черед за борщом!
Он взял котелки и вылез из подвала. Снаружи на посту у входа жался к стенке Гандулинов. Чуть моросило, но солнце проглядывало, и тогда на травяном бугре за двором светилась солома. За скирдой торчал длинный ствол семидесятишестимиллиметровой пушки. Вот он вытолкнул раскаленный прут, откатился, накатился; заложило ухо. Алихан шел по глине, выброшенной из траншеи, поверху. В глине истлевали по-осеннему горьковатые клочки дерна.
— По ходу иди! — крикнул Гандулинов, но он мотнул головой, прищурился на туманистый диск за тополями.
«Везде я искал тебя, серна гор, тоненькая, быстроногая!
Ты смотришь сквозь туман со склона, и встает солнце.
Смотри — я иду и пою, и камни звенят от высоты.
Ты смотришь пристально — я иду к тебе сквозь туман…»
Из дымки от солнца вниз зашелестело — чух-чух, — заныло и резко оборвалось дымным ударом около соломенной скирды, зашуршали осколки, а один, на излете, опахнул голову, врезался в глину. Клинообразный осколок, зазубренный, горячий: мокрая листва задымилась. Алихан приостановился, разглядывая.
— Ишь, герой сопливый, — сказал голос из траншеи. — Иди сюда!
Но он засмеялся, побежал верхом, звякая котелками. Повар, поворачивая больное лицо на чуханье снарядов в небе, разливал по котелкам борщ.
— Черпай, Семен, полней — чего вертишься!
— У него чирей вскочил на ...?
— Вертит шеей, як гусак!
— Ложись! — истошно крикнул кто-то. Повар, охнув, шмякнулся на землю, покатился черпак. Все захохотали: это была шутка, только сержант недовольно пробасил:
— Разыгрались, игруны — борщ-то пролили! Чей черед? Подставляй, Али!
Огонь переместился — снаряды рвались где-то в тылу, Алихан бережно нес полные котелки. Колыхался розовый борщ, под жирными блестками выступала мозговая косточка, от духа баранины с чесноком выступала испарина. «Может, Гандулинов спирта даст, я спирт могу с водой пить, а он — так, с мясом борщ, хорошо стали кормить…» Он сошел по ступенькам в полутьму подвала, освещенную бензиновыми коптилками.
— Принес, Али? Ребята, обедать!
Радист, второй связист, Спицын, автоматчик Гомзяков, шоферы — Маслов и Миронов, писарь очкастый — Сережка присели, сдвинулись, застучали ложками, втягивали со всхлипом, отдували вкусный пар.
— А Гандулинов где? — спросил Алихан. — На посту нет, я не видел шел.
Все остановились, глядя в котелок с борщом, кто-то коротко передохнул.
— Ешь! — сердито сказал Гомзяков. — Был Гандулинов, да весь вышел.
— Как?
— Так. Как ты ушел, пяти минут не прошло — и амба. Осколком. С того бугра долетело. Прямо под лопатку.
— Осколочек-то всего с копейку… — сказал Миронов.
— Ешьте, что ли! — оборвал Гомзяков и первый полез ложкой поглубже.
Все заторопились за ним. Только Алихан сидел сгорбившись, неподвижно. Он не мог есть.
В ночь на двенадцатое до рассвета тряслись известковые своды, сыпалась оттуда крошка, весь берег тяжко вздрагивал от авиабомб. Пищали аппараты, кричали на связи телефонисты, над картой угрюмо нависал майор, покусывал губу: на плацдарме на том берегу дело было плохо.
День сочился в подвал серыми ступенями, сердитая девушка из медсанбата мыла руки спиртом, Алихан изредка взглядывал на нее. Майор сломал карандаш на карте, бросил его на пол, выругался: за Вислой стирались номера батальонов, по Висле плыли трупы, доски, солома, — кипела вода, вырастая частыми столбами: пополнение не могло переправиться. Он видел все это, хотя из подвала Вислу нельзя было увидеть. «Эх, эх! — шептал майор, — ребята, эх, ребята!»
Алихан сделал браслетик из соломы и хотел подарить его медсестре, но не решился. Сестра собрала свою сумку, выждала затишья и ушла.
— Она где живет? — спросил он у Гомзякова.
— На Крещатике, дом восемнадцать, вход со двора, — ответил тот. — Чудик ты, Алиханка!
В четвертом часу дня майор пришел от начштаба мрачнее тучи. Обвел глазами лица, спросил:
— Здесь все?
— Гомзяков на посту, Маслов и Сергей спят.
— Собрать всех. Разбудить. — Он подождал и, когда все собрались, медленно заговорил:
— На плацдарме потеснили наших к реке. В батальонах выбито две трети. Приказ комдива: в двадцать три ноль-ноль всех лишних на тот берег. В стрелковые роты. Поваров, связистов, санитаров, ездовых. Ясно? — Никто не ответил. — Поведет капитан Ткаченко, он отвечает. Дотемна укомплектовать боекомплект, раздать доппаек, разбить по отделениям. От нашего отдела пойдут следующие…
Он читал список в полной тишине, потому что все понимали, что такое плацдарм этот и что такое переправа на него. Тот, кого называли, опускал глаза. Алихана в списке не было.
Как стемнело, уходящие стали собираться, увязывать мешочки, набивать диски патронами. Хозяйственный Гомзяков не спеша, тщательно накручивал портянки. Обулся, потопал ногами — не жмет ли. Проверил ложку, зажигалку, спички в кармане. Желтый огонь чадил в коптилках, на выходе плескал дождь.
— В траншее, там беда без плащ-палатки, — сказал Гомзяков. Алихан пошевелился на соломе, привстал.
— Бери мою, Гриша. Совсем новый еще…
Гомзяков растянул плащ-палатку в руках, посмотрел на свет, кивнул:
— Добре. Вернусь — верну…
Уходившие еще долго сидели, сгрудившись, у входа, курили, молчали.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Исторический роман Н. Плотникова переносит читателей в далекий XVI век, показывает столкновение двух выдающихся личностей — царя-самодержца Ивана IV Грозного и идеолога боярской оппозиции, бывшего друга царя Андрея Курбского.Издание дополнено биографической статьей, комментариями.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.