С чего начать? Истории писателей - [11]

Мне очень тяжело было желать добра этим бесцеремонным людям. Воспитательница вытряхнула на ковер мешки с остатками игрушек и ушла.

«Толик! — я потерла глаза, — Как он мог тут оказаться?!»

Толик — маленький резиновый медведь. Страшненький, но очень любимый. Имя свое он получил в честь Папы, который не жил с нами уже года два. И Мама и Бабушка знали, что значил для меня Толик. «Нет, они не могли его подбросить в мешок. Неужели я сама взяла, по ошибке?»

— Что это за страшко? — закончивший роспись по кукле Сережка потянул к Толику руку. Не задумываясь, я впилась зубами в его пухлое запястье.

Сережка завизжал дурниной, оттолкнул меня и понесся ябедничать воспитательнице. Я же схватила Толика и рванула в противоположную сторону — в раздевалку. Чуть не выдрав дверку своего шкафчика, запихала медведя в болтавшуюся на резинке варежку и захлопнула шкаф.

Пульсируя от страшного волнения, я вернулась на лобный ковер. Ехидные зрители окружили место предполагаемой казни. Сережка сотрясал забинтованной рукой, но уже улыбался, предвкушая наказание. Мои глаза и голову заволокло туманом.

Воспитательница полчаса отчитывала меня и дергала за уши. Потом за мной пришла Бабушка и воспитательница отчитывала ее. Потом была долгая дорога домой и Бабушка отчитывала меня.

А я шла, улыбалась, плакала и, счастливая, сжимала варежки замерзшими руками. Толика я спасла.

Маша Сова

Гром

Вика припарковалась, но выходить из автомобиля не торопилась. Нужно время, чтобы мысли прекратили свой хаотичный танец. Да еще начал накрапывать дождь, а в магнитоле заиграл плейлист под названием «Счастье».

Знакомые нотки складывались в чудесную композицию, вслед которым подпевала душа. Подпевала и стихия. По капоту и крыши машины били капли летней грозы. Парочка из них (почему-то горячих) даже попала на сжатые кулаки. Странно, ведь все окна закрыты. Слезы? Почему сейчас? Тело осознало случившееся быстрее Вики.

Музыкальная кульминация совпала с эмоциональной.

Под раскаты грома в припаркованном автомобиле рыдала молодая девушка. Вспоминала начало дня.

— Можно? — нервно постучав в дверь, Виктория переступила порог кабинета онколога и снова оказалась в знакомой обстановке. За полгода успела изучить рисунок на линолеуме до крапинок. До точек, за которые цеплялся взгляд. Ей нужна была какая-то опора, чтобы слышать объяснения врача. Зря она читала об осложнениях после химии и зачем-то накрутила себя раньше времени. Но оборонительная позиция стала обычным делом.

— Почему не улыбаешься? — пригласил доктор. — Я ждал тебя с хорошими результатами.

— Да, я тоже. Но результаты томографии… Кажется, какие-то новые проблемы. Или разобралась неправильно. Вот поэтому и нервничаю. Переживаю.

— Спокойно. Показывай бумаги, будем решать вопросы по мере поступления.

Следующий разговор походил на сцену из немого кино. Вика следила, как взгляд врача скользит по расшифровке В ускользающих эмоциях на его лице она искала опровержение собственных домыслов. Слышала обрывки фраз, но плохо понимала их смысл Сердце слишком громко отстукивало азбуку Морзе. То стучало, то замирало.

За бесконечные месяцы борьбы и исследований она так и не привыкла к этим сложным моментам раскрытия истины. Неведение губит, а правда помогает лечению. Но как же страшно слышать диагнозы. Пик нервной боли. Как будто срывают пластырь. С души. Понимаешь, что так нужно. И терпишь.

За госпитализациями и сложностями побочных эффектов потерялся привычный ход жизни. Реальность растворилась в ядовито-спасительных капельницах. Днем часы медленно тянулись, а в памяти тошнотворные сутки складывались в проносящиеся мимо месяцы. Время, в которое привычные, самые обычные вещи становились моментами настоящей радости. Аппетит, хороший сон, силы на небольшую прогулку — все это больше не воспринималось данностью, а превратилось в поводы для счастья!

Но неожиданными, словно гром, бывают не только плохие новости. Доктор протянул бумаги в сторону Вики. Постучал по ним карандашом, обращая внимание на какие-то обозначения и цифры.

— Ну вот же: опухоль уменьшилась. В разы! Образцовые показатели. Думаю, можно начать говорить о ремиссии.

РЕМИССИЯ! Вымученная. Долгожданная ремиссия.

Затем оформление документов на завершающий этап лечения лучевой терапией и дорога домой. Но этого времени все равно не хватило, чтобы осознать услышанное.

Тяжелый путь подходил к концу. И тут, прямо на парковке, Викторию догнали усталость и нервное напряжение. В начале запретила себе волноваться. Силы нужны на борьбу. Нервами делу не поможешь. Не проработала переживания. Заперла. А теперь…

Шум очищающей грозы смешался с музыкой свободы. Случившееся внезапно счастье с дикой усталостью. Можно! Только сейчас. Слезы боли и облегчения барабанили по раскрытым ладоням. Наконец-то!

— Слава Богу! Ремиссия!

Светлана Серяк

Записки филинга

3 марта, 2048 год

Cон. Мы бежим. Несемся по Невскому, забегаем во дворы-колодцы немного передохнуть и перевести дух. Если идти как обычные люди — привлечешь к себе внимание. Да как теперь сказать «обычные люди». Мы необычные люди — живые. На нас новое общество смотрит с сочувствием и укором. Ученые твердят, что это не отмирание, а завершающий виток эволюции. Все это транслируют на больших экранах, зазывают «переболеть» последний раз и перейти на новый уровень жизни, стать ньюманом. Нас зомбируют? Конечно: им выгодно иметь послушных мертвяков на планете.