Рыжая Соня и Осенняя Луна - [24]

Впрочем, ему бы следовало не дожидаться у моря погоды, а отправиться в Бельверус самому: никто так, как он сам, не заинтересован в успехе начатого им дела, ни на одного человека нельзя положиться вполне.

Увы, для Ютена всегда было непросто покинуть свои владения, и он старался не слишком удаляться от Асингалека, не только потому, что имел досадный физический недостаток, не позволявший ему совершать длительных путешествий, но главным образом из-за того, что весьма неуютно чувствовал себя на любой чужой территории.

Ютен сумел понять, что за люди посетили его, если не вполне, то хотя бы приблизительно. Поистине, судьба иногда сама преподносит неожиданные подарки, на которые менее всего рассчитываешь. Недаром его интересы в течение многих зим вовсе не ограничивались магией Черных Королевств или же Стигии.

Ютен, как губка, впитывал в себя Знание самых разных земель и народов, и его очень пристальное внимание привлекали также Кхитай и Радужные Острова. Он даже до некоторой степени овладел их сложнейшей письменностью, насчитывающей несколько тысяч символов, ибо отличался поистине замечательной памятью и терпением, и имел весьма обширные представления об обычаях и легендах далеких странных народов.

Недаром собрание книг и манускриптов в Асингалеке насчитывало многие тысячи томов и свитков, и Ютен изучил их все. Он знал, например, что представители великих тайных кланов Радужных Островов способны делаться совершенно невидимыми… от них же позаимствовал асгардский граф с оливковой кожей страсть к зеркалам и светильникам — и Асингалек сделался подобием знаменитого кхитайского Дома тысячи светильников, перестроенный так, чтобы им всем было где разместиться. Он также при совершении сложных магических ритуалов использовал некоторые приемы, знание о которых почерпнул из учения Островов.

В нынешней же ситуации его представлений об Островах вполне хватило, чтобы понять: Хэйдзи и его безмолвные братья не отступятся от поисков того, кто' каким-то образом изменил либо своему суверену, либо нарушил некие запреты и законы клана. Они станут преследовать его, пока не убьют, и эта смерть будет страшной, разве что он успеет прежде покончить с собой, чем облегчит свою участь.

Чувство мстительного удовлетворения охватило Ютена при этой мысли. Его враг будет повержен, а иллюминат окажется в его власти — он и Соня, прекраснейшая из женщин, но осмелившаяся отвергнуть его. Она поймет, в чем ее настоящее счастье, когда он, Ютен, сломит ее гордую волю… 

* * *

— Да, эти аквилонцы не так просты, какими кажутся, — проговорил Эйнацир. — Живут замкнуто, нигде не появляются, не пытаются сойтись с другими представителями аквилонской диаспоры в Бельверусе, виданное ли дело… Деньги у них водятся, это точно. И главное, в течение некоторого времени их не было, — а куда уходили, и когда появились снова, в точности сказать не могу. Можно заподозрить, что они тут что-то вынюхивают, очень похоже — в качестве соглядатаев. Внутрь своих владений стараются никого не допускать, хотя исправно платят подати на землю и собственность. Причем, все расчеты производит женщина, мужчину я почти не вижу, такое впечатление, что она в их семье всем заправляет и принимает решения. От инородцев всегда больше головной боли, чем проку, — подвел он итог, разводя руками в жесте некоторой досады, хотя собеседнику его, главе городской стражи Коувилару, было отлично известно, что без этих самых инородцев Эйнациру жилось бы куда менее сытно, так что тому следовало бы скорее благословлять их существование и присутствие в Бельверусе, нежели выражать насквозь лицемерное недовольство.

— Немного и недостаточно подробно, любезнейший Эйнацир, — губы Коувилара сжались в тонкую линию, что не предвещало ничего хорошего. — Эта пара живет в Бельверусе далеко не первую луну, а ты о них почти ничего не знаешь. Непонятно, чем ты занимаешься. Я думаю, тебе следует проявить больше усердия и представить мне более подробные сведения об этих людях.

— Я понял, — пробормотал Эйнацир, — и все исполню в точности, — он знал, что с Коувиларом шутки плохи, и отлично представлял себе, что от него самого требуется в такой ситуации. — Но осмелюсь заметить, что я даже не могу поручить это своим людям, ибо аквилонцы не пользуются наемной охраной и не нанимают слуг. Они слишком неприхотливы для столь знатных особ, за которых себя выдают.

— Такой особняк никем не охраняется, и они там только вдвоем? — Коувилар нехорошо усмехнулся. — Но это обстоятельство должно не усложнять, а предельно упрощать твою задачу. Обыщи дом, каждый его сенм, и сообщи обо всем, что сочтёшь настораживающим.

— Особняк пользуется дурной славой, — снова попытался оправдаться Эйнацир, — якобы там водятся какие-то нечистые духи. Я был рад, что хотя бы за гроши смог его продать… но мои люди опасаются лишний раз испытывать судьбу и проникать туда без ведома хозяев.

— Хозяевами в Бельверусе не могут быть ни аквилонцы, ни уроженцы Офира, ни кто-либо еще, кроме подданных Немедии, — сухо произнес Коувилар. — А мужество твоих наемников прямо пропорционально вознаграждению, жадная ты тварь. Вот и купи его! Мне только не хватало выслушивать старушечьи сплетни! «Нечисть», «дурная слава»… Как у тебя совести достает кормить меня такой чепухой?! Убирайся с глаз и помни о том, на кого ты работаешь, Эйнацир! «За гроши», — продолжал разоряться глава охраны, даже когда его собеседник принялся отступать в сторону двери, не скупясь на бесчисленные поклоны и извинения, — кто поверит, будто ты не содрал с аквилонцев за этот дом втрое против его истинной стоимости, даже если особняк кишел бы крокодилами! — лицо начальника стражи побагровело от гнева, скупость торговца Эйнацира была, действительно, притчей во языцех. — Тебя давно пора повесить за вранье!