Рысью вперёд! - [20]

— Какую экзекуцию? — поинтересовался великий князь.

— Высечь и дело с концом, — улыбнулся тот.

— И всё? Отпустить её на все четыре стороны? А если она снова замыслит недоброе?

— Но не в этом времени. К вам, никому из нашей эпохи хода уже не будет. Посему наше пребывание здесь далее становится ненужным, а в других временах мы найдём ей противодействие. Так нужно для всего государства российского. Раньше, ныне и в грядущем.

— Что ж, если дело обстоит таким образом, я внемлю твоим словам. Потомкам виднее. Быть по сему! Кликните охрану, пусть она выведет сию француженку и отсыпет ей десяток плетей по причинному месту сзади туловища, — усмехнулся Михаил Илларионович.

— Проклятье! Есаул! Мы ещё встретимся! — кричала маркиза, когда её уводили из избы. — И я клянусь, что поквитаюсь с тобой!

— Ну, вот и всё, — медленно проговорил Константин — наше задание подходит к концу. Мы его выполнили и теперь со спокойной душой можем вернуться.

— Я хочу отблагодарить Оленьку. Эта барышня мне понравилась своей образованностью, смелостью и зело ещё чем. Жалею, что ты не моя дочь. Уж я бы тебя пристроил в высший свет.

— Благодарствую, ваша светлость, но мы говорили с вами о том.

— Знаю-знаю. Есть у меня награда тебе, — встав со стула, он направился к шкатулке с орденами и медалями для награждения. Открыв её, Кутузов подошёл к Трубачёвой. — От меня лично, в знак великой симпатии и знаний твоих, прими орден Святой Анны четвёртой степени. А как воину храброму жалую тебе тот же орден, но третьей степени. Дабы носила ты его не на клинке[43], а на груди своей.

— Благодарю вас, ваша светлость, — Оля сделала реверанс. — Ваша награда всю жизнь будет напоминать мне о встрече с вами.

Михаил Илларионович обнял девушку по-отечески и поцеловал в лоб.

— Когда собираетесь в обратный путь? — усевшись на своё место, поинтересовался он у Бабенко.

— Завтра с утра и пойдём.

— Где собираетесь кануть в грядущее?

— Село Васюнино, Московской губернии.

— Неспокойно нынче в тех краях. Разъезды французские рыщут, да и мародёров изрядно. Я дам охрану.

— Ваша светлость! Малая группа не так приметна. Просочимся, как вода через сито.

— И то верно. Что ж, изрядно вы послужили, теперь отдыхайте.

Глава 6

Утренние сборы были недолги. Девушки сразу переоделись в казачью форму. Парни проверили подпруги[44], закрепили походные сумки и в путь. С Тарутино выехали молча, лишь миновав небольшой овражек разговорились. Атмосфера скорого возвращения домой уже витала над ними. Сальниковы затеяли спор с Полуяновыми на тему совместно просмотренного ещё до задания фильма и теперь каждый отстаивал свою точку зрения о героях той картины. Севка вполголоса перебрасывался репликами с Бабенко, оба иногда ухмылялись, Валера Рудых негромко напевал какую-то казацкую песню, лениво перебирая поводья. Заметив, что Ольга чуть отстала, он нагнал Трубачёва и окликнул его.

— Сева! Супруга твоя опять аналитикой занялась. Да так, что совсем лошадью не управляет.

Трубачёв чуть отстал от основной группы и приблизился к супруге.

— Милая! С тобой всё в порядке?

— А? Да…

— Опять о чём-то задумалась?

— Перебираю факты о «Рубиконе». Есть кое-какие нестыковки.

— Оленька! Давай ты этим дома займёшься?

— Трубачёвы, что случилось? — к ним подъехал Бабенко.

— Всё нормально, Константин Сергеевич, просто Оля опять аналитикой занялась.

— Баронесса! Вы меня пугаете!

— Баронесса? — фыркнула Ольга — Тогда уж правильнее боярыня. А вообще, все события, произошедшие с нами здесь, натолкнули меня на одну мысль…

— Трубачёва! Вот напишешь дома отчёт и тогда мы побеседуем на тему твоих вопросов. Все вместе. Договорились? — Бабенко подхлестнул коня и умчался догонять основную группу.

— Оля! Мне даже неловко стало от этой новости.

— От какой?

— Что ты из дворянского рода.

— Ничего в этом особенного нет. Конечно, в этом времени у нас с тобой не было бы не единого шанса, ну а так… что бы не случилось, Севочка, я тебя ни на кого не променяю.

Они пришпорили коней и скоро догнали остальных.

Верстах в десяти от Тарутино, у самого входа в лес, их нагнал конный разъезд кирасир. Узнав есаула, кирасиры были расквартированы недалеко от избы Кутузова, старший разъезда — вахмистр[45] Кутепов, козырнул ему.

— Здравия желаю, ваше бродь! А в какую сторону путь держите, если не секрет?

— На Московскую губернию, — уклончиво ответил Бабенко. — Задание у нас от его светлости.

— Вы бы по-аккуратнее в этих местах. Намедни уланов французских недалеко отсюда видали. Не ровен час схлестнётесь.

— Иль ты за них радеешь? Схлестнёмся — им же хуже.

— Ни боже мой! — испуганно перекрестился вахмистр. — И то сказать, после вчерашнего боя они совсем озверели. С ночи разъезд прибыл. Бают, в деревни они врываются, силком провиант, хабар[46] и сено отбирают. Кто пытается супротив пойти, сказывают, рубят и стреляют.

— Это они от безысходности. Теперь же отступать им придётся, да по старой дороге, откуда на Москву шли. А там они пограбили всё, провианта нет.

— Отольются кошке мышкины слёзки, — с болью в голосе проговорил кирасир, — за всё спрос будет. За каждую потерянную русскую душу.

— Ваше бродь! — сзади раздался голос подхорунжия.