Рысью вперёд! - [14]

— Как вы узнали, откуда я? — залепетал француз, обращаясь к девушке.

— А ты думал, что один такой умный? Ваш Родро уже ликвидирован. И до остальных черёд дойдёт, — сказала она, присаживаясь и пряча оружие в кобуру на лодыжке.

— Господа! Этот человек не просто вражеский лазутчик, — сказал Кутузов, обращаясь к генералам. — Сий враг опаснее во стократ, нежели обычный француз. Потрудитесь избавиться от него и как можно скорее.

— Однако, ваша светлость, и охрану вы себе завели, — покачал головой тот же казак. — И кто бы мог подумать, что она…

— Ещё и не тому обучены, ваше высокоблагородие, — ухмыльнулась Лена.

— Вот как?

— Сии барышни, Матвей Иванович, твоего поля ягодки, — сказал Кутузов.

— Как так, ваша светлость?

— Пластуны или правильнее — пластунши. Елена чин подхорунжия имеет. Так вот.

— Бог мой! Казачки и на войне?! Кто разрешил, отвечай! — повернулся он к Полуяновой.

— Муж мой и разрешил. Чего ждать в станице, надрывая сердце. Рука у меня тверда, глаз намётан, чего Родине в тяжёлый час не послужить-то?

— Так-то, атаман Платов! — крестил руки на груди Михаил Илларионович. — И ведь служат! Ещё как служат!

— Не дай бог моя Маша узнает… какой конфуз… а я ей гутарю, что казачек в русской армии нету, что не бабье дело — кровь на поле брани проливать, а оно вон чего уже… С какой станицы, казачка?

— Про то тайна великая, — ответил за неё Кутузов. — И не пытайся допытываться ни у кого из них. Это моё приказание тебе. А Маша, верно та, кою обменять на Наполеона в своём воинстве надумал?[31]

— Она самая, ваша светлость. Горит желаньем пойти на войну, когда Отечество в опасности.

— Сия барышня, атаман, дюжину уланов пленила в ночной вылазке, — вставил своё слово Кудашев. — За то и произведена мной в подхорунжии.

— Дюжину?! Самолично?! Впрочем, видя недавнее, поверю.

— Ваша светлость! — обратилась Лена к Кутузову. — До приведения приговора, надо бы француза сего подъесаулу Бабенко показать. Пусть выпытает у него, сколь их в отряде имеется.

— А ведь верно говоришь, Елена, — задумчиво проговорил Михаил Илларионович. — Зная сколь их, легче будет оборонять меня.

— Да тут тайны парижского двора! — ухмыльнулся один из высокопоставленных офицеров. — Пока меня не было, новостей порядком пропустил, ваша светлость.

— И впрямь изрядно пропустили Леонтий Леонтьевич[32]. Сии барышни — моя временная охрана. Коя минуту назад уже показала себя в деле. Штаб-ротмистр! — обратился Кутузов к одному из начальников охраны. — Выведи супостата во двор и найди подъесаула Бабенко. Пусть выведает у француза всё, что ему потребно будет, и далее с ним не церемоньтесь.

— Будет исполнено, ваша светлость! — козырнул штаб-ротмистр и дал команду подоспевшим солдатам вывести вражеского лазутчика.

* * *

Часа через полтора отбыли порученцы с депешами последних указаний войскам, выдвинувшихся на позиции, согласованные недавним совещанием. Оля заботливо протёрла стол и поставила приготовленный обед.

— Кушайте, ваша светлость. Небось, давно куриного супчика не пробовали.

— Ваша правда, барышня. Уже и запамятовал его вкус, — Михаил Илларионович присел за стол и, зачерпнув ложкой ароматный бульон, с наслаждением отправив её в рот. — М-м-м… право, божественно! Нет, Оленька, зря я давал подъесаулу обещание отпустить вас после оного задания… таких поварих, белошвеек и пластунов от себя оторву… как же я так опрометчиво слово… дал… м-м-м… а добавки можно?

— Даже нужно, ваша светлость. Вот, пожалуйте ещё тарелочку до краёв.

— Ну, уважили старика…. м-м-м… слов нет, — он огляделся, подавая опорожнённую тарелку в руки Ольги. — А сами-то что? Ну-ка, ну-ка, голубушки! Пожалуйте за стол и покушать. Знать ничего не желаю, пока не отобедаете. И тебя, подхорунжий, это касается.

— Ваша светлость! Я только на пару минут, мужа проведать.

— Муж твой никуда не убежит. Иль соскучилась по нём?

— Немного… заодно разузнаю у подъесаула о вражеском лазутчике.

— Хитра! Ох, и хитра ты! Глядите на неё — как тень-то под плетень навела! Ну, что с тобой делать… ступай, только недалеко и недолго.

— Благодарствую, ваша светлость! — Лена пулей вылетела из избы.

Минут через десять она вернулась обратно. Заботливо обстучав грязь с сапожек, он вошла в горницу, где её ждала тарелка ароматного супа.

— Пока хорунжий обедает, не будем его отвлекать, — подмигнул девушкам великий князь.

— Ваша светлость, вы меня прямо в краску вгоняете, — проговорила с набитым ртом Полуянова.

— Чем же, позвольте поинтересоваться? — он картинно поднял брови.

— Не вы обо мне, а я о вас должна заботиться.

— Ты пока кушай, потом доложишь, а мы с барышнями тут поговорим по душам.

— Как вам будет угодно, ваша светлость, — ответила ему Оля, — нам дозволено общаться на любые темы, кроме дат смерти или исходов исторических событий, кои произойти должны.

— Разумно ваше начальство решило. Хорошо, не буду вас смущать нарушением оного приказа, спрошу лишь помнят ли потомки наш боевой путь в этой кампании?

— Ещё как, ваша светлость! Из века в век помнят, гордятся и даже сказания и стихи сложили.

— Вот как? Интрига, однако. Лестно было бы послушать хоть одно произведение.

— Извольте.