Рынок любви - [9]

VII

— Мамочка, откуда у тебя вдруг деньги? — спрашивала иной раз у Валентины Константиновны ее старшая дочь, когда они садились за давно не виданный обильный обед.

— Это, детка, я получила комиссионные, — опускала мать глаза в тарелку с супом.

— Что значит "комиссионные"?

— Это деньги, которые получают за какую-нибудь услугу, комиссию. Вот я, например, сперва стояла в очередях на городской станции и покупала для богатых людей железнодорожные билеты. Богатые люди за это платили мне комиссионные.

— Ну да. Это ты тогда целую неделю по ночам на городской станции стояла. То было тогда. А теперь?

— Пошла расспрашивать!.. Ну а теперь я удачно продаю один ценный товар и тоже за это получаю…

— Какой товар?

— О! Еще и это надо сказать тебе? Ты лучше ешь и благодари маму.

— Я, мамочка, ем и, когда поем, поблагодарю, но все-таки мне интересно знать, какой такой товар?

— А тебе не все равно какой?

— Он, говоришь, дорогой?

— Отвяжись! Дорогой! Очень дорогой!

— Что ж, это хорошо. Давно бы надо тебе было этим товаром начать торговать. По крайней мере, теперь у нас все есть: и мясо, и масло, и сахар, и белый хлеб. В то воскресенье был клюквенный кисель с молоком и каждый клал себе, сколь ко хотел…

У матери вдруг пропадал аппетит, валилась ложка из рук, делалось нестерпимо жарко, становилось нечем дышать, в голо ву лезли мрачные мысли.

Что она сделала, что она делает?! Думая спасти детей, она губит их.

VIII

В Москве еще была зима, лежал снег, стояли десятиградусные морозы, а в письмах из Харькова писали, что на юге уже установился колесный путь. Это и Москву заставляло жить волнующими предчувствиями весны. Москвичи, выходя утром на улицу, поглядывали на небо, на землю, покрытую черным от грязи снегом, потягивали носами и мысленно с нетерпением спрашивали: когда же?

Прошла Пасха.

— Ты с кем-нибудь христосовалась? — спросил Шурыгин Валю во время первого после Пасхи очередного свидания с ней.

— Нет. Ни с кем. А ты не мог для Пасхи изменить свое расписание и встретиться со мной лишний раз? Мне так хоте лось в такой день побыть с тобой! У меня был кулич, творожная пасха…

— Это предрассудки. День как день. А творогу в магазинах всегда сколько хочешь.

— А ты с кем-нибудь из женщин христосовался в эти дни?

— Я-то нет!

— Что значит это "я-то"? Ты мне опять не веришь?

— Нет, наоборот, я хочу сказать, чтобы ты очень не стесняла себя. И вообще имей в виду, Валя, если тебе представится случай устроиться с кем-нибудь из мужчин лучше, удобнее, выгоднее, то ты, пожалуйста, не смущайся и, согласно нашему условию, смело устраивайся.

— Это что? — спросила Валя, мешая ложечкой в чашечке чай. — Уже гонишь меня?

— Я не гоню тебя, я только говорю. С тобой даже нельзя говорить. У-у, какая сделалась ты!

Он придвинулся к ней со своим стулом, обнял ее за талию, прижался своей щекой к ее щеке.

Она вырвалась из его объятий и неприязненно заглянула ему в глаза.

— Не ожидала я, что ты так скоро пресытишься мной, не ожидала… Едва прожили до Пасхи, каких-нибудь два-три месяца…

— Валя, это глупо! Это недобросовестно, наконец! Я тебе говорю одно, а ты мне приписываешь другое!

— А ты думаешь, я не понимаю твоего истинного отношения ко мне? Я все чувствую, я все замечаю! Ты переменился ко мне.

— Ну вот видишь, какая ты! Уже что-то усмотрела, уже что-то создала в своем воображении из ничего. Как же после этого с тобой жить? Искренно говорю тебе, что, заботясь о судьбе твоей и твоих детей, я буду очень рад, если ты найдешь себе богатого человека, который окончательно устроит тебя.

— Богатого? — с усмешкой недоверия покосилась на него Валя.

— Да, именно богатого, — твердо сказал Шурыгин. — От бросим старую мораль, будем людьми своего времени, пора идеализма канула в вечность. Стесняться тут нечего. И лично я ничуть не меньше стану тебя уважать тогда, чем уважаю теперь.

— Ты меня уважаешь? — спросила она задумчиво, строго, низким голосом.

— Очень! — воскликнул он пламенно. — Очень! Я преклоняюсь пред тобой!

— А это ничего, что ты на бульваре меня нашел, с бульвара меня подобрал?

— О, это такая ерунда, такие пустяки! Я ведь тебе говорю, что я все сознаю, все понимаю!

Она жадно и как-то дико схватила в обе руки его голову, долго глядела ему в глаза, точно смотрелась в зеркало, потом принялась преданно целовать его в лоб.

IX

Через два дня после этого она пришла к нему и, не садясь, странно скользнув глазами в сторону, заговорила с тревожным вздохом:

— Ну-с…

Он, не приглашая ее садиться, с недовольным лицом поднялся ей навстречу и раздраженно оборвал ее словами:

— Зачем ты сегодня пришла? Почему ты явилась днем раньше? Ведь сегодня четверг, а по расписанию свидание у нас должно быть в пятницу!

— Погодите. Не горячитесь. Сейчас все узнаете. Сядьте. Успокойтесь.

Он сел на стул, впился в нее снизу вверх глазами, она молчала секунду, а ему показалось час, и непонятный страх вдруг пронизал его всего. Он даже забыл сказать ей, когда она сама без приглашения садилась в кресло, чтобы она сняла шляпу, боа, пальто, перчатки.

— Прежде всего скажу, что я не для того пришла, — холодно, гордо, надменно начала она. — Я официально пришла. Я пришла вам объявить, что с сегодняшнего дня я больше не любовница ваша и вы не любовник мой. Мы свободны! Сидите, сидите, не волнуйтесь, это уже бесповоротно. Ничто не может заставить меня изменить мое решение. Вот возвращаю вам деньги, которые я взяла у вас в прошлый раз авансом, за месяц вперед. Тут немного не хватает, истратила на своих девочек, потом когда-нибудь верну…