Рыцарь моих снов - [52]

— Естественно. — Люк кивнул. — Девяносто шесть.

— Что девяносто шесть? — Не поняла я.

— Девяносто шесть миллионов по оценке экспертов Министерства культуры. Они — чиновники, ни на грош не завысят цену. Не скрою, японский бизнесмен Сикаруки-сан, уверен, господа, это имя вы знаете, выложил бы и все сто, а при умелом подходе — сто три, сто четыре. Мадам Бенорель, с учетом ее снобизма, наверняка подписала бы купчую не на меньшую сумму. Похоже, мсье Брунар, гонорары вашей племянницы измеряются миллионами? Не так ли?

— Боже мой… — прошептала я.

— А-а-а! Там привидения! — Вдруг в кухню со стороны подвалов выскочил Винсент и прижался ко мне, обхватив за талию, словно я была его мамой.

— Где?

— На Капустной башне! В башне! В подвале! Везде!

Общими усилиями мы кое-как успокоили внука мсье Фюже. Сейчас это был просто перепуганный до полусмерти ребенок, а вовсе не вчерашний исторический вундеркинд.

Брунар угостил его кофе, а Люк, присев рядом на корточки, очень убедительно уговорил мальчика сходить туда всем вместе еще раз, чтобы удостовериться в отсутствии каких бы то ни было сверхъестественных существ.

Идти подвалом Винсент отказался категорически, поэтому мы отправились по крепостной стене. Низкое небо было по-прежнему затянуто тучами, но дождь перестал. Деревья и цветники под нами выглядели очень грустно — всюду сломанные ветви, погубленные цветы, кое-где валялись куски сорванных крыш. Хорошо, что вовремя появился Винсент, думала я. Плохо, конечно, что он напуган, но мы поможем ему справиться со страхами и переживаниями. А что делать мне с моими переживаниями? Как вместить новый образ папиного друга и его племянницы?

Мы вошли в Капустную башню, поднялись по лестнице. Все было тихо. На верхней площадке Винсент успокоился окончательно и виновато произнес:

— Госпожа баронесса, я вообще-то был тут ночью. Только, пожалуйста, не говорите деду! Он будет смеяться. Я ведь и ночью слышал разные голоса! Я нарочно пришел сюда снова, чтобы убедиться, что мне тогда показалось. Но я опять услышал голос! Может, потому что я был один? Да, госпожа баронесса?

— Может быть, — сказала я, понимая, как мальчику нужна поддержка. — Когда я одна, я тоже иногда слышу голоса моих любимых людей и даже разговариваю с ними.

— Но это были чужие голоса, госпожа баронесса, мне совсем не хотелось с ними разговаривать! Но я все равно пошел посмотреть, кто это, но ничего не увидел, кроме штыря. А теперь нет и штыря.

— Какого штыря? — удивилась я. — Нет тут никакого штыря!

Винсент вздохнул и рассказал про какой-то штырь, якобы торчавший ночью из пола площадки башни, который на его глазах за сто шесть секунд опустился вниз и слился с полом.

Я не понимала ровным счетом ничего! Люк и Брунар — явно еще меньше.

— Почему ты утром не рассказал об этом госпоже баронессе? — спросил юрист, пытаясь извлечь хоть какую-то здравую подробность.

— Я говорил всем! Я всем сказал про привидения! Но мне никто не поверил, а дед даже обругал! Вы же мне и сейчас не верите? Правда, госпожа баронесса? Не верите? Но штырь был. У него шляпка в виде квадратика. Я его найду!

Мальчик опустился на колени и стал ползать по плитам. Я проследила за ним глазами и вдруг возле скамьи увидела сечку для капусты. Я еще не успела подумать, откуда она тут взялась, как Винсент радостно сообщил:

— Нашел! Вот этот квадратик! Чем бы поддеть? — Схватил сечку, подцепил одну из мелких плиток и потянул вверх.

Удивительно, плитка поддалась, вытягивая железный штырь за собой. Мы смотрели на штырь как завороженные. Потом вдруг раздался скрежет, лязг, и за спиной мальчика начали расходиться плиты. А он все тянул и тянул вверх этот самый штырь.

— Вот видите, а вы мне не верили, — с гордостью произнес внук историка, распрямился, намереваясь сделать шаг назад — прямо в проем между плитами.

Мы оцепенели. Первым отреагировал Люк, прыгнул на мальчика, на лету резко отбрасывая его от разверзшейся дыры, из которой вдруг послышались вопли и стоны. Винсент благополучно откатился к скамье, а я узнала голос моего брата! Однако Люк не удержал равновесие, обрушиваясь прямо в проем, но тем не менее успел вовремя зацепиться за край плиты и повиснуть на руках.

— А! О! О-о-о! — неслось из глубины.

— Ален! — закричала я. — Братик!

Тем временем штырь начал медленно врастать обратно в пол, а плиты-створки — сходиться, норовя вот-вот раздавить Люка. Теперь уже не растерялся Винсент, заклинив шляпку штыря сечкой, а Брунар шагнул к проему и протянул руку.

— Держитесь, Дюлен!

Я тоже приблизилась. При дневном свете было видно, что между раскрывшимися плитами вниз ведут ступени деревянной лестницы, древней и гнилой. Темнота в самом низу, но на глубине метров трех над черной бездной на каком-то одиноком качающемся куске лестницы полусидит-полулежит Ален и выкрикивает что-то бессвязное. Из дыры тянет жуткой гнилью и вековой затхлостью. Боже мой, подумала я, вспомнив, что у Люка аллергия, только бы он не задохнулся! Все происходило молниеносно и как под водой одновременно.

— Лучше найдите фонарь и веревку, — ответил Брунару Люк, и по лицу и голосу я убедилась, что его уже мутит от вони.