Рыцарь Курятника - [8]
— Я взял его за руки, сжал их и сказал: «Ролан, я знаю, что ты человек с благородным и честным сердцем, ты любишь Нисетту… она будет твоей женой».
— Ах!.. — произнесла молодая девушка, приложив руку к сердцу в сильном волнении. Жильбер обнял ее, Нисетта обвила руками шею брата и, я положив голову на его плечо, заплакала.
— Нисетта, Нисетта! — нетерпеливо сказал Жильбер. — Вытрешь ли ты свои слезы? Разве ты не знаешь, каким глупым становится твой брат, когда плачет его сестра? Хватит! Посмотри на меня — улыбайся и не плачь.
— Эти слезы, — сказала Нисетта, — от радости.
— Значит, ты очень любишь Ролана?
— Да!
Нисетта произнесла это с наивностью, которая показывала ее чистосердечие.
— Если ты его любишь, — продолжал Жильбер, — ты будешь счастлива, потому что ты станешь его женой через три месяца.
— Через три месяца… — повторила Нисетта с удивлением.
— Да, — ответил Жильбер.
— Почему же именно через три месяца?
— Должно пройти три месяца до твоего брака по причине, тебе неизвестной.
— Но…
— Нисетта, — перебил Жильбер твердым голосом, пристально посмотрев на сестру, — ты знаешь, что я не люблю никого на свете, кроме тебя. Вся нежность моего сердца отдана тебе… Я охотно отдал бы свою жизнь, чтобы упрочить твое счастье. Если я отложил это счастье на три месяца, то только потому, что меня вынуждают к этому обстоятельства.
— Брат мой! — с живостью произнесла Нисетта. — Если вы не любите никого на свете, кроме меня, то и для меня вы — все. Я никогда не знала ни отца, ни матери, я испытываю к вам нежность сестры и дочери, я верю вам, как моему доброму гению. Мое счастье в ваших руках, я буду слепо повиноваться вам.
— Поцелуй же меня, Нисетта, и ступай скорее в свою комнату отдыхать. Ступай, дитя мое, и положись на меня, твое счастье в хороших руках. Через три месяца ты будешь мадам Ролан.
— Мы будем вдвоем любить вас.
Жильбер грустно улыбнулся и обнял сестру.
— Ступай, отдохни! — сказал он.
Нисетта в последний раз посмотрела на брата и ушла в смежную комнату. Жильбер во время разговора не спускал с нее глаз, думая: «Люди терзают мое сердце, и Господь в своем безмерном милосердии послал мне этого ангела для того, чтобы остановить зло».
Он подошел к другой двери, находившейся напротив той, которая вела в комнату Нисетты.
— О, да, — говорил он, переступая через порог комнаты, расположенной как раз над лавкой, — о, да! Это — единственное существо, любимое мною — я ненавижу все остальное!
Когда Жильбер произносил слова «я ненавижу», его лицо имело страшное выражение — жажда крови угадывалась в расширенных ноздрях.
— Проклятое французское общество! С какой радостью я отплачу, наконец, всем этим людям за зло, причиненное мне!
Он прижался лбом к оконному стеклу — снег продолжал падать. Царило глубокое молчание, потом послышалось пение петуха.
— Час пробил! — сказал Жильбер, вздрогнув. — Продолжим мщение!
Вернувшись к двери, он запер ее на задвижку. В комнате, где находился Жильбер, стояла большая дубовая кровать с балдахином, украшенным занавесками, огромный сундук, четыре стула и стол. Оба окна находились напротив двери, кровать стояла справа, а слева возвышался большой камин. Жильбер подошел к камину и, наклонившись, приложился губами к одному из отверстий в косяке — раздался пронзительный свист.
Жильбер погасил фонарь, который он поставил на стол, и комната погрузилась в темноту.
V. САМАРИТЯНКА
Нынешний Новый мост в Париже, украшенный и реставрированный, не может дать точного представления о том мосте, который существовал сто лет тому назад.
Тот, со своими узкими высокими тротуарами и, особенно, со своей Самаритянкой, имел вид поистине живописный. Новый мост был местом, которое иностранцы, приезжавшие в Париж, посещали прежде всего. Самаритянка была их первым восторгом.
Она занимала вторую арку на мосту. Поддерживаемое сваями, это здание возвышалось над мостом и было украшено на фасаде скульптурной группой, изображавшей Спасителя и Самаритянку. Из находившейся между этими двумя фигурами широкой раковины падала в позолоченный бассейн вода. Над фигурами находились музыкальные часы, игравшие арию каждый раз вслед за боем. Механика, изобретенная фламандцем Жаном Линтралаером, поднимала воду и разливала ее в соседние фонтаны. Сваи Самаритянки не позволяли проходить под второй аркой, а под третьей проход был очень затруднен.
Зимой 1705 года Сена сильно обмелела, и под аркой было почти сухо. Холод был несколько дней до того сильным, что на реке появились большие льдины. Во избежание опасного столкновения с этими плавучими глыбами около Самаритянки укрепили толстые бревна с железными полосами, о которые должен был разбиваться лед. В результате этих мер предосторожности льдины собирались в одном месте, и в конце концов вся поверхность воды от берега до третьей арки покрылась довольно крепким льдом.
В ночь, когда происходили описанные выше события, в глубокой темноте под аркой моста можно было различить большую группу людей. Это были двадцать человек, прижавшиеся друг к другу и сохранявшие полное молчание.
На часах Самаритянки пробило половину четвертого ночи (это было через несколько минут после того как А. вошел в дом с самооткрывающейся дверью на улице Сонри), в толпе раздался легкий шум, и все задвигались. В середину группы проскользнул человек и сказал всего одно слово:
Эрнест Капандю — один из основоположников авантюрного романа, литературного жанра, которому отдавали предпочтение лучшие писатели всего мира. Книги Капандю расходились в огромном количестве экземпляров. Если бы он был столь же плодовит, как Дюма, возможно, именно он стал бы символом французской приключенческой литературы XIX века. Герой Капандю — отважный таинственный незнакомец, рыцарь в черном плаще, который волей судьбы становится орудием правосудия. Не колеблясь он карает негодяев, пренебрегающих законами чести.
Эрнеста Капандю называли литературным «сыном» Дюма-старшего и «братом-близнецом» Дюма-младшего. Пророчили ему небывалую славу и бессмертие его романам. «Journal pourtous», где печатались его книги, расходился в небывалом количестве экземпляров.Если бы Капандю был столь же плодовит, как его «отец» и «брат», возможно, именно он стал бы символом французской литературы XIX века. Но, увы, в начале XX века о нем забыли. И вот теперь, спустя 100 лет, Франция опять зачитывается его таинственными и загадочными романами.В Европе появился новый герой.
О северных рубежах Империи говорят разное, но императорский сотник и его воины не боятся сказок. Им велено навести на Севере порядок, а заодно расширить имперские границы. Вот только местный барон отчего-то не спешит помогать, зато его красавица-жена, напротив, очень любезна. Жажда власти, интересы столицы и северных вождей, любовь и месть — всё свяжется в тугой узел, и никто не знает, на чьём горле он затянется.Метки: война, средневековье, вымышленная география, псевдоисторический сеттинг, драма.Примечания автора:Карта: https://vk.com/photo-165182648_456239382Можно читать как вторую часть «Лука для дочери маркграфа».
Москва, 1730 год. Иван по прозвищу Трисмегист, авантюрист и бывший арестант, привозит в старую столицу список с иконы черной богоматери. По легенде, икона умеет исполнять желания - по крайней мере, так прельстительно сулит Трисмегист троим своим высокопоставленным покровителям. Увы, не все знают, какой ценой исполняет желания черная богиня - польская ли Матка Бозка, или японская Черная Каннон, или же гаитянская Эрзули Дантор. Черная мама.
Похъёла — мифическая, расположенная за северным горизонтом, суровая страна в сказаниях угро-финских народов. Время действия повести — конец Ледникового периода. В результате таяния льдов открываются новые, пригодные для жизни, территории. Туда устремляются стада диких животных, а за ними и люди, для которых охота — главный способ добычи пищи. Племя Маакивак решает отправить трёх своих сыновей — трёх братьев — на разведку новых, пригодных для переселения, земель. Стараясь следовать за стадом мамонтов, которое, отпугивая хищников и всякую нечисть, является естественной защитой для людей, братья доходят почти до самого «края земли»…
Человек покорил водную стихию уже много тысячелетий назад. В легендах и сказаниях всех народов плавательные средства оставили свой «мокрый» след. Великий Гомер в «Илиаде» и «Одиссее» пишет о кораблях и мореплавателях. И это уже не речные лодки, а морские корабли! Древнегреческий герой Ясон отправляется за золотым руном на легендарном «Арго». В мрачном царстве Аида, на лодке обтянутой кожей, перевозит через ледяные воды Стикса души умерших старец Харон… В задачу этой увлекательной книги не входит изложение всей истории кораблестроения.
Слово «викинг» вероятнее всего произошло от древнескандинавского глагола «vikja», что означает «поворачивать», «покидать», «отклоняться». Таким образом, викинги – это люди, порвавшие с привычным жизненным укладом. Это изгои, покинувшие родину и отправившиеся в морской поход, чтобы добыть средства к существованию. История изгоев, покинувших родные фьорды, чтобы жечь, убивать, захватывать богатейшие города Европы полна жестокости, предательств, вероломных убийств, но есть в ней место и мрачному величию, отчаянному северному мужеству и любви.
Профессор истории Огаст Крей собрал и обобщил рассказы и свидетельства участников Первого крестового похода (1096–1099 гг.) от речи папы римского Урбана II на Клермонском соборе до взятия Иерусалима в единое увлекательное повествование. В книге представлены обширные фрагменты из «Деяний франков», «Иерусалимской истории» Фульхерия Шартрского, хроники Раймунда Ажильского, «Алексиады» Анны Комнин, посланий и писем времен похода. Все эти свидетельства, написанные служителями церкви, рыцарями-крестоносцами, владетельными князьями и герцогами, воссоздают дух эпохи и знакомят читателя с историей завоевания Иерусалима, обретения особо почитаемых реликвий, а также легендами и преданиями Святой земли.