Рыцарь Курятника - [10]
Пробило три часа ночи, никто из присутствовавших не слыхал боя часов — разговор был блестящим и оживленным.
— Но, милая моя, — говорила Сале мадемуазель Дюмениль, — надо бы запретить подобные проявления чувств. Это ужасно! Вы, должно быть, очень страдали?
— Я несколько дней сохраняла ощутимое воспоминание о таком грубом выражении энтузиазма, — смеясь, ответила знаменитая трагическая актриса.
— Зачем же вы так изумительно перевоплощаетесь? — сказал де Креки своей соседке. — В тот вечер, во время сцены проклятия, весь партер буквально трепетал от ужаса.
— Да, — вмешался аббат де Берни, — и в эту самую минуту провинциал бросился на вас и ударил!
— Я велел арестовать этого слишком впечатлительного зрителя, — сказал Ришелье, — но мадемуазель Дюмениль велела возвратить ему свободу и, кроме того, еще поблагодарила его.
— Милая моя, — сказала Кино, — наряду с этим доказательством, уж чересчур шумным, всего величия вашего таланта, позвольте мне передать вам еще одно, для вас лестное — Геррик в Париже. Недавно он был у меня в ложе, и я говорила о вас и мадемуазель Клерон — за эти два года вы добились большого успеха. «Какое впечатление они про извели на вас?» — спросила я Геррика. «Невозможно лучше Клерон исполнить трагическую роль», — отвечал он. «А мадемуазель Дюмениль?» — спросила я. «О! — сказал он с энтузиазмом артиста. — Я никогда не видел мадемуазель Дюмениль! Я видел Агриппину, Семирамиду и Аталию. И я понял поэта, который мог вдохновиться ими!»
— Ей-Богу! — вскричал князь Ликсен. — Геррик сказал правду: мадемуазель Клерон — это искусство, мадемуазель Дюмениль — это природа!
— А вы сами, князь, что скажете? — спросила мадемуазель Госсен.
— Я — поклонник всех троих, — отвечал Ликсен.
— Как троих? Вы назвали только искусство и природу.
— Между искусством и природой есть очарование, это значит, что между мадемуазель Дюмениль и Клерон есть мадемуазель Госсен.
— Ликсен, вы обкрадываете Вольтера! — закричал Ришелье.
— Каким образом?
— Вы говорите о трагедии и о комедии то, что он сказал о танцах.
— Что ж он сказал?
— Креки вам скажет. Ну, маркиз, — продолжал Ришелье, небрежно откинувшись на спинку кресла, — прочтите шестистишие, которое Вольтер сочинил вчера за ужином и которое ты слушал так благоговейно.
— Я его запомнила! — вскричала Кино.
— Так прочтите же, моя очаровательница. Я предпочитаю, чтобы слова исходили из ваших уст, чем слышать их от Креки.
— Нет! — закричал аббат де Берни. — Эти стихи должен прочесть мужчина, потому что они написаны для дам. У меня тоже хорошая память, я вам это докажу.
Отбросив голову назад, молодой аббат начал декламировать с той грацией, которая делала его самым привлекательным собеседником прошлого столетия:
(Ах! Камарго, как вы блистательны! Но Сале, великие боги, восхитительна! Как легки ваши шаги, а ее — нежны! Она неподражаема, а вы — всегда новы. Нимфы порхают, как вы, а грации танцуют, как она).
Ришелье взял правую руку Сале и левую руку Камарго.
— Правда, правда! — сказал он, целуя попеременно обе хорошенькие ручки.
— Господа! — сказал князь Ликсен, поднимая свой бокал. — Я пью за здоровье нашего друга де Коссе-Бриссака, который нынешней ночью дал нам восхитительную возможность провести несколько часов с королевами трагедии, комедии, танцев и ума.
Он кланялся попеременно Дюмениль, Госсен, Камарго, Сале, Софи и Кино.
— Действительно, господа, невозможно найти лучшее общество, — отвечал герцог де Бриссак, обводя глазами круг дам.
— Ах! — сказал Таванн, допивая свой бокал. — Такого же мнения один очаровательный человек… Очень сожалею, что не смог привести его к вам. Я встретил его, выходя из своего особняка. Когда я сказал ему, куда иду ужинать, он воскликнул: «Как жаль, что в нынешнюю ночь я должен закончить несколько важных дел, а то я пошел бы с вами, виконт, и попросил бы вас представить меня». И я сделал бы это с радостью, — продолжал Таванн.
— Это ваш друг? — спросила Софи.
— Друг преданный, моя красавица!
— Дворянин?
— Самой чистой крови!
— Мы его знаем? — спросила Камарго.
— Вы его знаете все… По крайней мере, по имени.
— И это имя знаменитое?
— Его знаменитость увеличивается с каждым днем, потому что это имя твердят все.
— Но кто же это? — спросил Ришелье.
— Да, да! Кто же это? — повторили со всех сторон.
— Отгадайте! — сказал Таванн.
— Не мучь нас! — закричал Креки. — Скажи его имя!
— Его имя! Его имя! — поддержали дамы.
Таванн принял позу, исполненную достоинства.
— Рыцарь Курятника! — сказал он.
Наступило минутное молчание, потом все мужчины расхохотались.
— Рыцарь Курятника! — повторил Бриссак. — Так вот о ком ты сожалеешь?
— Ну да!
— Вы слышите, моя прелестная Камарго?
— Слышу и трепещу, — отвечала танцовщица.
— Ах, виконт! Можно ли говорить такие вещи? — сказала Сале.
— Я говорю правду.
— Как! Вы говорите о Рыцаре Курятника?
— Да.
— Об этом разбойнике, которым интересуется весь Париж?
Эрнеста Капандю называли литературным «сыном» Дюма-старшего и «братом-близнецом» Дюма-младшего. Пророчили ему небывалую славу и бессмертие его романам. «Journal pourtous», где печатались его книги, расходился в небывалом количестве экземпляров.Если бы Капандю был столь же плодовит, как его «отец» и «брат», возможно, именно он стал бы символом французской литературы XIX века. Но, увы, в начале XX века о нем забыли. И вот теперь, спустя 100 лет, Франция опять зачитывается его таинственными и загадочными романами.В Европе появился новый герой.
Эрнест Капандю — один из основоположников авантюрного романа, литературного жанра, которому отдавали предпочтение лучшие писатели всего мира. Книги Капандю расходились в огромном количестве экземпляров. Если бы он был столь же плодовит, как Дюма, возможно, именно он стал бы символом французской приключенческой литературы XIX века. Герой Капандю — отважный таинственный незнакомец, рыцарь в черном плаще, который волей судьбы становится орудием правосудия. Не колеблясь он карает негодяев, пренебрегающих законами чести.
Трагические события 1991 года изменили судьбу нашей страны. Но не только августовский путч, но и многое другое, что происходило в том году, все еще таит в себе множество тайн и загадок. Люди, далекие от власти, и не подозревают, что в основе большой политики лежат изощренные интриги, и даже благие цели достигаются весьма низменными средствами. Иногда со временем мы узнаем подлинный смысл этих интриг. Иногда все это остается для нас тайной. В своей книге Л. Млечин, опираясь на неизвестные прежде документы и свидетельства непосредственных участников событий, в первую очередь высокопоставленных сотрудников комитета госбезопасности РСФСР, рассказывает, как в том году развивались события в стране. Книга предназначена для широкого круга читателей.
Исторические приключения на экзотическом Востоке. Доблестные рыцари и воины ислама, прекрасные принцессы и загадочные города, орды кочевников и древние сокровища… Кормак Фицжоффри родился на земле, где балом правили насилие и кровь. Но он смог выжить. Странствующий воин, наемник и мститель. Немного у него друзей, и тот, кто причинит им вред, рискует не дожить до рассвета… Кормак хочет освободить своего суверена из лап врагов, и для этого ему нужно найти выкуп. Причем выкуп королевский. В этом ему может помочь местный царек-разбойник.
Конструктор космических буровых установок для межпланетных аппаратов профессор Миловидов признается тележурналисту Бабочкину в том, что в 1970 году возвращаемый аппарат станции "Луна-16" доставил на Землю не 101 грамм лунного грунта, взятого в районе Моря Изобилия, как считается официально, а 136. Два осколка лунного ильменита были похищены при вскрытии капсулы с грунтом инженером производственного цеха Керном. Один из этих "камушков", вопреки желанию профессора, оказался у него. Миловидов считает, что жизнь его близится к закату и он решает подарить "свой" осколок журналисту.
Книга повествует об истории полка конкистадоров, нашедших легендарный золотой город (Эльдорадо), что их и погубило.
Рассказ о приключениях московского купца, путешествующего в девятнадцатом веке от Оренбургского края до Парижа.