Рыцарь, куртизанка и алхимик - [15]

Алхимик ясно дал понять, что работает на Церковь, а точнее, на епископа Питера. Копать под де Лабре было так же бесполезно, как и рискованно, репутация "святого отца" себя оправдывала в полной мере. Тем не менее, судя по тому, что Мейз покинул город вместе с девочкой, малышка понадобилась не самому епископу. Скорее всего, хитрозадый Бертран просто использовал его имя как прикрытие. Если только… Если только действовал не по прямому приказу. Выглядело на первый взгляд абсурдно, но если подумать… Зачем старому хрычу понадобилась девчонка? Ну, кроме очевидного, конечно, уж больно он падок на молоденьких… Робкая надежда на то, что лысеющему придурку просто захотелось иметь в доме хорошенькую служанку, не выдержала критики и испарилась, зато хорошо вспомнилось, что оборотни слабовосприимчивы к ядам. Уж не для того ли алхимику, ну или де Лабре, если уж начистоту, понадобилась девочка? Подобрать сильный быстродействующий яд, способный свалить двуипостасного… С таким оружием можно завоевать почти весь континент! От подобной перспективы дрожь пробирала.

Из сумерек, опустившихся на задний двор, появился огромный пес. Подошел к крыльцу, сел, выжидательно уставившись на женщин.

— Изольда, иди в дом, — Лин не узнала свой голос, таким хриплым и чужим он стал за этот сумасшедший день. Растерянная, заплаканная кухарка принялась что-то лепетать, но Мамаша бесцеремонно выгнала ее, захлопнув за ней дверь и для надежности подперев ее спиной.

Пес тем временем принюхался, довольно мотнул лохматой головой и изменился. Ее всегда завораживала стремительность обратной трансформации — только что перед тобой был зверь, и вдруг — мужчина, молодой и сильный, абсолютно нагой. Оборотень…

— Ты опоздал, Вир, — сухо отозвалась женщина, не испытывая при виде бывшего любовника ничего, кроме легкого раздражения. Прошедшие с момента их последней встречи двадцать лет ни капли не изменили двуипостасного, а вот ее саму… Впрочем, не будем о грустном.

— В каком смысле? — если оборотень и был удивлен такому приему, то вида не подал, вальяжно развалился на ступеньках, бесстыдный и прекрасный.

— В прямом, — сквозь зубы прошипела Мамаша. — Девочку забрали пока ты, рассадник блошиный, бегал незнамо где!

— Сбавь обороты, Лина, я могу и рассердиться, — когда он успел встать и пересечь разделяющее их пространство? Вроде только что сидел, подставив кожу ласкам теплого ветерка, а уже возвышается рядом.

Мамаша чихнула и заявила:

— Псиной пахнет. Мокрой.

Ничто так не обезоруживает, как честность. Особенно неожиданная и в лоб. Вир непонимающе уставился на собеседницу, вся угроза во взгляде исчезла. Мамаша украдкой перевела дух.

— Девочку забрали, — уже куда спокойней повторила женщина. — Один из прихвостней церковников. Сегодня утром он покинул город. Вроде как уехал в один из городов-фортов на границе Пустошей. Не знаю, в какой именно. Ты сможешь вытащить девочку оттуда?

— Нет, — покачал головой оборотень. — Я еле пробрался сюда, а уж в форт…

— Да там же не города, а притоны! Неужели у тебя не найдется знакомых, способных…

— Нет, Лина, — мягко ответил мужчина и она поняла, что это окончательный вердикт. — Мне очень жаль, но, видимо, не судьба.

Женщина закусила губу, но понимающе кивнула и, не сказав больше ни слова, ушла в дом. Оборотень равнодушно пожал плечами ей вслед и ушел, на ходу перекинувшись обратно в пса. Он напрасно проделал этот путь.

*******

"Максимилиан, прости, но я не смогла сохранить Иссу. Ее забрал у меня человек, навредить которому не в моей власти, но который запросто может уничтожить и меня, и всех моих девочек. Этого человека зовут Бертран Мейз, он алхимик. Живет в каком-то из фортов на западной границе. Максимилиан, прошу тебя, если это только в твоих силах, верни ее. Этот человек садист и убийца, я даже думать не хочу, что ждет девочку в его руках. Лин".

Судьба этого письма неизвестна по сей день. Возможно, оно до сих пор храниться где-то в архивах орденской канцелярии.

Месяц Листвы 1663 года от В.С.

Западная граница Аллирии, форт Давен

6

Утро стало кошмаром, довольно быстро вошедшим в привычку, но от этого не менее жутким. Каждый день начинался с того, что толком не проснувшуюся Иссу Мейз собственноручно оттаскивал в лабораторию и привязывал к лабораторному столу. О том, что следовало дальше, девочка предпочитала не вспоминать, но оно все равно возвращалось. За неполный месяц она столько узнала о боли и унижении, сколько многие не узнают за всю жизнь. А еще о ядах. О том, как какой называется, какова симптоматика отравления, какая дозировка считается смертельной… О да, она многое узнала о них, привязанная к столу и вынужденная слушать бесконечные монологи Бертрана, пока он испытывал на ней очередную отраву. Алхимик не любил тишины, постоянно наполняя ее единственным, что он готов был слышать вечно — собственным голосом.

Но этим кошмар не заканчивался. Он всегда походил сам на себя, в нем менялись лишь отдельные слова, но суть оставалась прежней. Это стало словно ежедневным ритуалом, оба участника которого были обречены выполнять одни и те же действия изо дня в день. И конца этому не было.