Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий - [60]
Возвращение князя Дмитрия Вишневецкого в Великое княжество Литовское вызвало у московского царя Ивана IV странную эмоциональную реакцию — смешанное чувство напускного безразличия с подспудной досадой и сожалением. Направляя 10 июля 1563 года к королю Сигизмунду II Августу своего гонца дворянина Андрея Клобукова, царь помимо передачи дипломатической почты требовал от него «проведывати… про князя Дмитрея Вишневетцкого: как приехал на королевское имя, и король что жалование ему дал ли, и живет при короле ли, и в какой версте держит его у себя король» (насколько приблизил к себе князя Сигизмунд II Август — О.К.). А на вопросы о реакции московского правительства на демарш Д.И. Вишневецкого, — «а нечто спросят., чего для от нашего государя князь Дмитрей Вишневецкой поехал», — посланцу было велено отвечать буквально так: «притек Вишневецкой ко государю нашему как собака, и потек от государя нашего как собака же, и государю нашему и земле убытка никакова не причинил»[259].
Приблизительно в тех же выражениях предписывалось отзываться о князе и русскому послу в Крыму думному дворянину Афанасию Федоровичу Нагому: согласно «наказной памяти» на вопрос о князе Вишневецком ему надлежало отвечать дословно в тех же выражениях[260]. Больше имя князя в известной нам официальной дипломатической переписке московского государства, русских летописях о событиях середины XVI столетия и прочих нарративах не встречается.
В свою очередь казаки, бывшие с князем Дмитрием Вишневецким на службе у московского царя, также стали просить Сигизмунда II Августа через старосту Каневского и Черкасского князя Михаила Александровича Вишневецкого о дозволении им возвратиться в места своей родины и прислать им на то глейтовый лист. Скорее всего, их повторное принятие на службу являлось одним из условий возвращения самого князя Дмитрия Ивановича в подданство Великого княжества Литовского. Но, с другой стороны, подобное решение имело и чисто прагматические причины: накануне войны было просто глупо отказываться от умений и боевого опыта военных профессионалов, закаленных в многочисленных боях, набегах и походах перманентной партизанской войны на просторах Дикого поля.
О казаках князю Михаилу Вишневецкому король писал: «А што еси прислалъ до насъ листокъ, писаный до тобье отъ козаковъ зъ Низу, въ которомъ пишутъ, абыхмо листъ нашъ имъ дати казали, за которымъ бы вольно было имъ до панства нашего прыйти, ино мы таковой листъ и дати и до воеводы Киевского его послати и писати есмо до него казали, же его милость с тобой поразумелся: кгды те козаки до панства нашего прыйдутъ, а будут ли межи ними тые, которые надавно порошлыхъ часовъ Очаковъ збурыли, естли же отъ цесара Турецкого и отъ царя Перекопского паньству нашому якое небеспечности не принесетъ, то в себе добре уваживши, велели естмо тотъ листъ имъ послати; а естли же межи ними тые и были, которые Очаковъ бурили, ты бы ихъ на то приводилъ и намовлялъ, жебы они в замкахъ нашихъ тамошнихъ Украинныхъ не задерживаючися и не мешкаючи, шли просто до замку нашого Могилевского, а мы оттоль ихъ до Полоцка, а с Полоцка до земли Ифлянтское отправити велимъ и даткомъ и живностью отсмотрети ихъ тамъ роскажемъ. В чемъ съ ними намовневши и вырозумевши, на якомъ датку перестати хотели, о том б веси нам бы не мешкаючи ведати далъ»[261] (а что ты переслал нам прошение, поданное казаками с низовьев Днепра, чтобы охранную грамоту им дали, под защитой которой им можно было бы прийти в наши владения, мы ее послали киевскому воеводе и поручили ему, посоветовавшись с тобой о том, где и когда те казаки придут в Речь Посполитую, есть ли среди них те, кто недавно Очаков разорили, и не принесет ли все это неприятностей стране со стороны турецкого султана и крымского хана, и если вы уверены, что нет, то велели переслать им эту грамоту; но если между ними будут те, кто Очаков пограбил, ты им об этом напомнил и говорил, чтобы они в тамошних приграничных замках не задерживались и немедленно шли бы в Могилев, откуда их отправят в Полоцк, а из Полоцка — в Лифляндию, где они будут обеспечены денежным содержанием и натуральным хозяйством. Поговорив и выяснив, какое содержание они хотели бы иметь, извести нас о том немедленно — О.К.). Как мы видим, за прошедшие с того времени четыре с половиной столетия мало что изменилось: судьба полководцев решается на самом верху, а участь подчиненных им бойцов отдается на откуп местной служилой бюрократии.
Сигизмунд II Август в вопросе о возвращении служилых людей князя Дмитрия Вишневецкого в польско-литовское королевство, проявлял значительную осторожность и принимал все меры к тому, чтобы его вынужденный союзник — крымский хан — как можно меньше знал об этом. Особые меры информационной безопасности были продиктованы еще и тем, что одновременно с казаками Д.И. Вишневецкого на польско-литовскую службу принимались еще и 24 так называемых «белгородских казака» из числа крымских татар, поименный список которых также приводится в заключительной части грамоты Сигизмунда II Августа князю Михаилу Вишневецкому от 5 сентября 1561 года. А поэтому необходимо было полностью исключить возможность встречи недавних противников в рядах одного войска, чтобы тем самым предотвратить возможную утечку «неудобной» информации к бахчисарайскому двору.
