Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий - [43]

А вот перспективы он нарисовал князю Дмитрию совсем не такие, как тот предполагал: «И што ся дотычетъ до того замку, черезъ тебя забудованного, и послуги твоее намъ, такая послуга твоя пыемна есть, кгды еси на насъ господара на такъ потребмномъ мисцу замок забудовал, а звлаща где могла быть беспечная сторожность ку повстяганью шкодниковъ лихихъ людей зъ убеспеченьемъ панствъ нашихъ; а ижъ быхмо на тотъ часъ любми и стрельбою посилили оный замокъ, яко еси о томъ къ намъ писалъ, тогды безъ бытности твое в насъ того вчинити намъ теперь не виделося с прычынъ певныхъ, тебе тежъ зводити оттоль на сесь часъ не годилося, маючи ведомость от тебя и зъ иншихъ украинъ о умысле князя великого Московского ку будованью замковъ пры Днепре, знаща где бы хотелъ будовати городы на нашомъ кгрунте, и для зачипокъ, абы козаки въ небытности твоей чинити не важилися, зачымъ бы небеспечности на панства нашы приносили, для чого абы еси тамъ зоставши, великую пильность въ томъ чынилъ и зачипокъ делати чабанамъ и влусамъ цесара Турецького шкодити козакамъ не допускалъ, маючы бычность на многіе прычыны и на докончанье и прысягу нашу съ цесаромъ Турецкимъ, которыи вчинили на вечный миръ, также и съ царемъ Перекопскимъ» (а что касается замка, построенного тобой, и твоей услуги, оказанной нам, то такая услуга приятна нам, потому что ты устроил на нас, господаря, замок на нужном месте, и именно такой замок, где была бы безопасная осторожность для удержания лихих людей шкодников с обеспечением панств наших; но чтобы усилить тот замок людьми и артиллерией, как ты писал нам о том, то без личного твоего приезда к нам, мы теперь не имеем достаточно основательных причин исполнить это, хотя выводить тебя из замка на это время также не годится ради известия от тебя и из других окраин о замысле со стороны великого московского князя соорудить замки при реке Днепре в том именно месте, где и ты хотел строить города на нашей земле, а также и ради предотвращения набегов, на которые могли бы отважиться казаки в твое отсутствие, чем подвергли бы опасности наши владения; оставаясь на месте, ты мог большую пользу принести, не допуская казаков делать зацепок чабанам и шкодить улусам турецкого султана, принимая во внимание многие причины: переговоры и присягу нашу с турецким султаном о вечном мире, так же как и с крымским ханом — О.К.). В заключение грамоты король извещал Вишневецкого об отпуске к нему какого-то Захарки, о котором князь писал королю, а также об отправке к князю собственного королевского слуги с ответами на все письма и просьбы князя, а также о поручении обеспечить безопасность возвращающегося из Речи Посполитой крымского посла вместе с польским послом в Крым паном Расмусом Богдановичем Довгиром. Посла, отправленного к Вишневецкому, король приказывал встретить у Черкасс самому князю, в виду важности дела, с которым посол отправлен, и выслушать его с особенным вниманием[190].

Иными словами, вместо борьбы с Крымским ханством или организации грабительских набегов на его окраины Сигизмунд II Август предписывал князю Дмитрию Вишневецкому выполнять охранно-полицейские функции на границе, препятствуя казакам, которыми он предводительствовал уже несколько лет, совершать нападения на владения крымчаков, лишая их тем самым одного из важнейших источников существования. Также король Польский и великий князь Литовский ему предписывал держать под контролем те места, где московские служилые люди могли бы сооружать полевые укрепления, используя их в качестве баз снабжения и опорных пунктов для организации тактической разведки в Диком поле. Последнее требование Д.И Вишневецкий, принявший вассальные обязательства по отношению к русскому царю, также исполнить не мог из опасения лишиться материально-технической и денежной поддержки Москвы, да и предотвращать набеги казаков на кочевья крымских татар и отказываться от командования ими он вряд ли собирался. Фактически, послание Сигизмунда II Августа представляло собой ультиматум: или полное подчинение и смирение и отказ от грабежа окраин Крымского ханства и контактов с Москвой, или монаршья «месть» (аналог русской опалы) — лишение всех прав и ссылка.

Но последней каплей, переполнившей чашу терпения князя в его отношениях с верховной властью польско-литовского государства и склонившей его к переходу на службу московскому царю, думается, стало посольство пана Довгирда в Бахчисарай, точнее — его документы, которым было не суждено добраться до места назначения, поскольку они были перехвачены русскими служилыми людьми под началом воеводы Даниила Федоровича Адашева на одном из бродов через Днепр. В своем послании король признавал тот факт, что в 1556 году «наши казаки, шедъ, Очакову убытокъ учинили и судно очаковское взяли, в чем кони перевозили». Однако Сигизмунд II Август предпочел сразу же отмежеваться от князя Вишневецкого, написав следующее: «А взяли то судно те люди, которые намъ изменили, которые съ нашимъ изменникомъ со княземъ Вишневецкимъ с Дмитряшемъ, что къ недругу нашему московскому отъехали… А изменник нашъ князь Дмитряш Вишневецкий ни чьим инымъ умысломъ то делаетъ, делает онъ то недруга нашего московского князя присылкою, межъ насъ тотъ изменникъ недружбу намъ делалъ. И тебе было такому человеку свое жалование давати и послов к нему посылати пригоже ли было? И ты про то ли на насъ кручинишься? А онъ на нашей же земле, крепости для, городокъ былъ доспелъ, а ты наши речи слыша да не утерпелъ, прогнал еси его къ нашему недругу, хотелъ еси ему мстити; и он побоялся отъ меня того, и къ моему недругу побежалъ; такой изменникъ и тамъ въ добрыхъ не будетъ; и самому тебе ведомо, что мы такимъ изменникамъ не спущаемъ; мстимъ, берегучи дружбы и любви и братства. И он того для такой лихой человек к нашему двору не приехал, к недругу нашему московскому побежалъ, и ты, брат наш, ведаетъ и напередъ того съ гонцы своими нам приказывал есиъ о такихъ воровстве лихихъ нашихъ украинскихъ городов людей, и мы такимъ лишимъ не попущали, за все их кажнивали (казнили —