Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий - [28]
Два года спустя, в 1533 году, пан Е. Дашкович представил на сейме в Петракове (ныне Пиотрокове — О.К.) особый проект защиты границ Великого княжества Литовского от татарских вторжений, в котором высказался за необходимость обустройства поблизости к татарским владениям в причерноморских степях, на одном из малодоступных островов Днепра, замка и содержания в нем постоянной стражи из казаков в 2000 человек, которая, плавая по реке на «чайках» (речных баркасах вместимостью до 50 вооруженных человек с 3–4 мелкокалиберными пушками на борту — О.К.), препятствовали бы татарам переправляться через Днепр. К этим 2000 казаков Дашкович предлагал прибавить еще несколько сот человек, которые бы добывали в окрестностях необходимые припасы и доставляли их гарнизону на острова. Предложение Дашковича всем участникам сейма понравилось, но так не было приведено в исполнение[143], в первую очередь, из-за скорой кончины его автора.
Однако идея Е. Дашковича о строительстве укреплений на островах вблизи днепровских порогов не была забыта, прежде всего, самими казаками из-за стратегически наивыгоднейшего их географического положения: они располагались на равном удалении от пограничных крепостей Крымского ханства, Польско-Литовского королевства и Московского государства, что давало их обитателям определенную административную, финансово-фискальную и корпоративную самостоятельность, развязывало руки в организации набегов и даже походов на турецкие, крымско-татарские и ногайские владения в Северном Причерноморье, а по причине своей сравнительной труднодоступности и, следовательно, повышенной обороноспособности местоположения в какой-то мере гарантировало безопасность от судебных преследований и карательных экспедиций.
Такое положение дел явно не устраивало верховную власть Великого княжества Литовского, но она была вынуждена мириться с этим, поскольку реально не имела сколь бы ни было серьезных рычагов воздействия, способных кардинально изменить ситуацию: так, в 1540 году казаки старосты Черкасского и Каневского князя Ивана Михайловича Вишневецкого, боясь наказания за своих товарищей, «ушедших на Москву» из-за королевского запрета совершать набеги на кочевья крымских татар, оставили пограничные замки и засели ниже них на днепровских островах, и чтобы вернуть их обратно князь был вынужден ходатайствовать за них перед королем Сигизмундом I Казимировичем о высылке им глейтового листа (охранной грамоты — О.К.) для безопасного возвращения к местам прежней службы, который был им выдан под названием «Листъ кглейтовный козакамъ Черкасским тымъ, которые до Москвы збегли, на безпечное за се зверненье»[144] (охранная грамота тем черкасским казакам, которые до Москвы сбежали, на безопасное за это возвращение — О.К.). В резолютивной части этого документа, в частности, говорилось: «Ино мы за челомбитьем его даемъ вамъ сесъ листь нашъ кглейтовный, за которым абы есте смеле а беспечнее на листъ старосты Черкасского до оныхъ замковъ и ииде въ панства наши, не выстеречаючися казни за тотъ таконый выступъ свой и каждого, хто за веказаниемъ князя старосты Черкасского въ панства наши вернется, кглейтуемъ семъ нашимъ листомъ отъ моцы, кгвалту и всякого насильства» (и по его челобитью мы даем вам эту охранную грамоту, за которой могли смелее и без опаски идти по указанию старосты Черкасского до тех замков и вернуться во владения наши, не остерегаясь казни за то выступление всех и каждого, а кто вернется по указанию князя старосты Черкасского во владения наши охраняем этим нашим листом от взысканий, осуждения и всякого насилия — О.К.).
21 июля 1541 года король и великий князь Сигизмунд I Казимирович писал князю Ивану Михайловичу Каширскому, маршалку господарскому Великого княжества Литовского и справцу (управителю — О.К.) Киевского воеводства, что он уже много раз приказывал ему и лаской, и угрозами удерживать казаков от того, чтобы они не ходили на татарские улусы и не чинили там никакой «шкоды», но князь никогда не действовал сообразно королевскому приказанию и казаков от «шкод» не удерживал, наоборот, поощрял их к набегам, преследуя собственные корыстные цели: «што есьмо первей того много кротъ до тебя писали подъ ласкою нашого госпорадского и подъ грознымъ караньемъ, приказуючи, абы еси добрую бачность мелъ, ижъ бы казаки тамошние на влусы Татарские не хъодили и шкоды никоторое имъ не чинили, вы николи, водлугъ того рассказания нашого господарского, справоватися не хотели, и не только козаковъ отъ того повстегали, але и сами ихъ завжды, для пожитковъ своихъ, дозволение мъ чините…».
Парадоксально, но факт: грабительские набеги казаков на кочевья крымских татар не только не приносили прибыли государственной казне Великого княжества Литовского, но и наносили ей прямой ущерб. Королю и великому князю Сигизмунду I приходилось постоянно откупаться от претензий бахчисарайского двора, посылая ценные подарки крымскому хану, его родственникам и приближенным: «где жъ мы, хотячи съ царемъ Перекопским поставленья миру вечное приязни вчинити, и послали до него посла нашего великого пана Оникея Горностая, а черезъ него цару самому и царевичомъ мурзамъ его и вланамъ его немалые упоминки послали: ино царь, черезъ великий накладъ нашъ, миръ принялъ и зъ докончаньемъ своимъ посла своего великого съ паномъ Оникеемъ къ намъ прислалъ…». Однако крымский посол привез не только подтверждение заключения мира, но и новые претензии на бесчинства казаков в окраинных землях Крымского ханства: «черезъ него въ ярлыкахъ своихъ писалъ, оповедаючи, ижъ тыми разы казаки наши пришедши зъ невести на людей его, которые шли до Москвы воевати, на кайры ударили, и двадцать человековъ до смерти забили и двести и пятьдесятъ коней въ нихъ взяли: а который гонецъ до насъ былъ посланъ, тыхъ гонцовъ на Днепре погромили и статки ихъ побрали, а къ тому которые люди цара Перекопского зъ быдломъ своимъ кочуютъ въ поли, тыхъ дей людей его многихъ часто кроть казаки наши бьють и статки ихъ отбирають…»
