Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий - [29]
Далее Сигизмунд I писал князю И.М. Каширскому, требуя, чтобы казаки на будущее время, уходя из Киева на низовье Днепра за рыбой и бобрами, не позволяли себе никакого своевольства и не чинили никаких «шкод» подданным крымского хана, для чего король отправил в Киев своего дворянина Огрета Солтовича и приказал ему всех киевских казаков списать в реестр и реестр доставить себе. Согласно этому монаршьему предписанию воеводы должны были знать, кто из казаков и сколько их отправляется на низовье Днепра, чтобы после возвращения их назад, можно было с кого спрашивать в случае ослушания и неповиновения королевской воле и приказанию. Аналогичные по содержанию предписания были направлены в Черкасское староство князю Андрею Пронскому и старосте Киевскому пану Бобоеду[146].
Как мы видим, казаки, пользуясь негласной поддержкой своих грабительских предприятий против крымских татар со стороны властей порубежных областей Великого княжества Литовского, получавших за это от них «бутынки» и находившихся, говоря современным языком, «в доле», мало волновались на счет запретов верховной власти Речи Посполитой совершать набеги на подданных Крымского ханства, видя в них основу своего материального благосостояния.
Из описания Черкасского и Каневского староства 1542 года, сделанного по смерти князя Ивана Михайловича Вишневецкого, мы узнаем немало интересных сведений о повседневной жизни, быте и хозяйстве тамошних казаков: «Окроме осилыхъ бояръ и мещанъ бываютъ у нихъ прохожіе козаки; сей зимы было ихъ разомъ о полътретяста (около 150 человек — О.К.). А кроме того бываетъ тамъ) людей прохожихъ, козаковъ неоселыхъ, а бываетъ ихъ неравно завжды, але яко которыхъ часовъ». «Приходцы» делились на несколько категорий: одни из них добывают в неприятельской земле «бутынки» (добычу) и все лучшее из своей добычи, а также пленников, коней дают старостам по их выборам; другие пребывают по левому берегу Днепра и «живутъ тамъ на мясе, на рыбе, на меду с пасекъ, с свепетов и сытятъ тамъ себе медъ яко дома»; третьи, оставаясь в замке, «ходятъ съ Черкасъ озеръ тыхъ (принадлежащих Черкасскому замку — О.К.) волочити, а которые домовъ въ Черкасахъ не маютъ, тые даютъ старосте колядки (передрождественскую подать — О.К.) по 6 грошей и сена косятъ ему по два дня толоками за его стравой (пропитанием — О.К.) и за медомъ; а которые козаки, не уходячи въ козацтво на поле, а ни рекою на низъ, служать въ местахъ (замках или городках — О.К.) боярамъ, або мещанамъ, тыи колядки давати, або сена косити не повинни»[147]. Как мы видим, за 10 лет — с 1542 по 1552 год — правовые основы жизни «черкасов» никак не изменились. Казаки Черкасского и Каневского староства Великого княжества Литовского не особо утруждали себя образом жизни, свойственным большей части оседлого населения того времени, — они не пахали землю, не разводили домашних животных, предпочитая добывать их мародерством в военных набегах, а из мирных видов деятельности занимались, главным образом, различного рода промыслами: охотой, рыболовством, бортничеством, или нанимались в услужение частным лицам. Фактически, казаки как такового хозяйства, в смысле обладания недвижимым имуществом, не имели, предпочитая добывать репутацию и обеспечивать материальный достаток с оружием в руках, зачастую и банальным грабежом.
Одновременно мы можем утверждать, что ко времени управления князем Дмитрием Вишневецким Черкасским и Каневским староствами Великого княжества Литовского местное казачество еще не превратилось в обособленную сословную корпорацию (это произошло, как известно, при короле Стефане Батории), имеющую собственную социальную иерархию, выборные органы самоуправления, администрацию, правовые обычаи, военно-организационную структуру и прочие элементы того, что в последствии стало называться казачьим войском. Более того, казаки находились полной в имущественной зависимости от старосты, которому были обязаны ежегодным денежным оброком, полевыми работами, а также натуральной десятиной от всего добытого во время хозяйственных промыслов. Все лучшее из военной добычи (так называемые «бутынки») также доставалось этому представителю великокняжеской администрации. Более того, уже неоднократно цитировавшиеся выше материалы ревизии Черкасского и Каневского замков февраля-марта 1552 года указывают в числе источников «доходов Старостиных» непосредственно «доход и службу от казаков»: «Козаки, которые домовъ тамъ въ Черкассахъ не маютъ, и тые даютъ старосте колядки по шестижъ грошей и сена косятъ ему по два дни на лете толоками за его стравою и за медомъ. А которые козаки, не отъходячи у козацъство на поле, але рекою у низъ, служатъ в местехъ в наймехъ бояромъ або мещаномъ, тые старосте колядки давати, ани сена косити не повиньни»
