Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий - [22]

Но это обстоятельство не уберегло оседлое население подчиненных ему в административном отношении земель от сребролюбия, мздоимства и корысти князя, которые, похоже, были одними из важнейших черт его характера (достаточно вспомнить его судебные тяжбы с панами Чарторыйскими из-за недвижимой собственности, грабеж королевских крестьян и прочие проступки, из-за которых он оказался не при дворе, а на пограничной службе). Получив должность старосты, князь Д.И. Вишневецкий проявил неумеренную алчность в приобретении дополнительных доходов по статьям, отнесенным к его исключительной компетенции (в первую очередь, это касалось натуральных податей). Материалы ревизии Черкасского и Каневского замков 1552 года буквально изобилуют сведениями о своеволии «теперешнего старосты», который вдвое увеличил размер «соляного мыта», повысил в Черкассах «повежное» («а первей по одному только грошу бирано повежное») в 12 раз[115], а в Каневе — в 10 раз («повежъное было по 3 гроши, а теперешний староста и отъ безвинно осаженного беретъ по 30 грошей»)[116], в 2–3 раза увеличил размер «сторожовщизны» в Каневе («сторожовщизны по 2 гроши, сена по возу, а князские, земянские и церковные подданные давали сторожовщизны по 3 гроши; а теперешъний староста беретъ отъ нихъ по 7 грошей з дыму»)[117], обложил осетровыми «поклонами» местное население («и с того беретъ староста отъ чужогородцовъ осмого осетра, а отъ Черкасъцовъ третего, а передъ тимъ не бирано отъ Черкасъцовъ…»), монополизировал бобровый промысел («бобровые гоны по рекамъ вышейписаныхъ хоживали Черкасъцы мещане и бояре, и дайвали старосте з ватаги поклону бобра одного, да другого городового; а теперешний староста, взявши тыи два бобры водлугъ обычая, над тои беретъ выти семого бобра, а делитъ самъ себе, и выбираетъ яко хочати, а остатокъ купуетъ у нихъ такъже яко хочати, зъ замку ихъ не выпускаючи»)[118].

Словом, князь Вишневецкий, не имея возможности поднять прямые налоги, устанавливаемые непосредственно королевской властью, сделал все, чтобы в собственных интересах увеличить косвенные сборы, не гнушаясь при этом даже демонстрацией угрозы применения насилия в отношении местного населения, чем, безусловно, вызвал у него недовольство и внутреннюю оппозицию.

Особую обиду он нанес местным жителям в результате перераспределения промысловых угодий, именовавшихся «уходами» или «станами». В окрестностях Черкасс было 33 «ухода», пять из которых числились за старостой, остальные — за городом, за пользование которыми местные жители были обязаны натуральной рентой. Однако князь Дмитрий монополизировал в свою пользу и эту статью доходов горожан, сдавая «уходы» в концессию выходцам из других воеводств и староств Великого княжества Литовского. Из материалов люстрации 1552 года узнаем, что «староста теперешний уходы вси… дает Киянамъ, Черънобыльцомъ, Мозыръцомъ, Петриковъцомъ, Быховъцомъ, Могилевъцомъ и инымъ чужегородъцомъ, а беретъ отъ нихъ, напервей пускаючи ихъ въ уходы, поклону з ватаги — овса осмакъ, то есть пять солянокъ, круп солянъку, солода солянъку, колеса, абы якоси умовыть за то пенязьми, абы медомъ, бо уходники одни передъ другими, опережаючи, укупуючиса» (староста теперешний все угодья отдает киевлянам, чернобыльцам, мозырцам, пиотроковцам, быховцам, могилевцам и выходцам из иных городов, а берет он с них сначала, допуская до концессии, овса омьмак или 5 солянок (мера объема, равная 105 л), солянку круп (21 л), солянку солода, колеса, но может взять за разрешение на промысел и деньгами или медом, ибо промысловики, опережая друг друга, дают взятки — О.К.). И далее читаем: «А кгды з уходовъ за ся уверхъ идутъ, ино з добычи ихъ беретъ староста отъ нихъ вить осьмую часть: з рыбы, з сала, з мяса, з кожъ и со всего. А бываетъ уходниковъ немало, яко блиско прошлого года было ихъ на всехъ уходахъ о триста чоловекъ. Взялъ староста съ лоньского году з уходовъ тыхъ, кромъ пяти замковыхъ, за свою часть 80 копъ грошей, а з теперешняго году взялъ болшъ»[119] (а когда с промысла они идут вверх по Днепру, то от добычи староста берет восьмую часть всего — рыбы, сала, мяса, шкур; промысловиков бывает немало, до 300 человек в год, в минувшем году староста получил с городских промысловых угодий свою долю в 80 копей грошей (1 копа равнялась 2 золотым или 60 грошам, общая сумма составила 4800 грошей), а в нынешнем взял больше — О.К.). Как мы можем судить из данной цитаты официального по своему происхождению документа, материальный достаток и источники благосостояния жителей Черкасс князя Дмитрия Вишневецкого волновали мало, его больше заботил личный достаток за счет природных и биологических ресурсов подвластных ему территорий, которые он, по сути, отдал на хищническую эксплуатацию выходцам из других административно-территориальных единиц Великого княжества Литовского, поскольку с тех имел реальную возможность получить не только узаконенные «поклоны», но и иные «неформальные» денежные и натуральные подношения, ежегодный доход от которых только в одних Черкассах был сопоставим с официальным вознаграждением по должности и составлял около 5 тыс. грошей (12–13 кг серебра). Подобная забота исключительно о собственных интересах и полное пренебрежение жизненными нуждами местного населения объективно не могли вызвать у жителей Черкасс никакой симпатии к личности Д.И. Вишневецкого и проводимым им мероприятиям даже в том случае, когда его действия были направлены им во благо. Только этой реакцией жителей староства на княжеское своеволие мы можем объяснить провал всех его военно-административных мероприятий по восстановлению обороноспособности Черкасского и Каневского замков, о котором более подробно будет сказано ниже…