Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий - [15]

Князья Вишневецкие: краткий историко-родословный очерк

Восточноевропейская генеалогическая традиция относит угасший род князей Вишневецких, наряду с князьями Воронецкими и угасшим родом князей Збражских, к числу прямых потомков литовского великого князя Гедемина. Одни исследователи выводят родословную Вишневецких от великого князя литовского Ольгерда Гедеминовича[69], другие — от его сына Корибута (в крещении — Дмитрия) Ольгердовича[70]. Эти утверждения основываются на летописном свидетельстве Хроники Литовской и Жмойтской, которая неоднократно попеременно называет Дмитрия Корибута и его отца зачинателями этого русско-литовского княжеского рода[71]. В одном генеалоги едины — в самостоятельную княжескую фамилию род Вишневецких оформился в седьмом колене от Гедемина после 1463 года. Его основателем традиционно считается князь Михаил Васильевич (?–1576), дед нашего героя, получивший при разделе наследства в доменное владение замок Вишневец на Волыни, к названию которого, собственно, и восходит эта фамилия[72].

Однако сведения некоторых белорусско-литовских источников позволяют не соглашаться с традиционной для российской генеалогии точкой зрения о времени появления этого княжеского рода. Впервые хроника Литовская и Жмойтская упоминает Вишневецких как самостоятельный княжеский род в связи с Городельской унией, составленной 2 октября 1413 года между Польшей и Литвой (сама же хроника почему-то датирует ее заключение 1424 годом), положившей конец междоусобной войне двух родных братьев — Ягайло (в крещении — Владислав II) и Витовта, являвшихся, как известно, королем польским и великим князем литовским соответственно. Хронист повествует: «Знова едность подтвердили поляки з литвою. Кроль Ягейло потым приехал до Литвы, а у Городла мел з Витолтом з[ъ]езд и з панами радными Великого князства Литовского, а также и с княжаты уделными, киевским, волынским, Гедроцким, Збразским, Вишневецким и Жеславским, и панами обоих панств»[73].

Данное нарративное свидетельство с позиции достижений исторической науки позволяет нам усомниться в объективности содержащихся в нем сведений: общеизвестно, что текст унии был составлен на латинском языке, и со стороны Великого княжества Литовского в его подписании принимали участие только бояре-католики северо-западных областей государства, тогда как на православные земли востока и юго-востока Литвы — Витебская, Полоцкая, Смоленская, Киевская, Волынская — не участвовали в Городельском съезде, акты унии их не касались, и они долгое время оставались автономными территориями[74].

Как уже было сказано выше, Вишневецкие были князьями Волынской земли, православными по своему вероисповеданию, а поэтому, естественно, принимать участия в подписании Городельской унии не могли. Таким образом, налицо типичный для средневекового летописания перенос представлений более позднего времени на более раннюю историческую эпоху, свидетельствующий, однако, о высоком социальном статусе князей Вишневецких во время создания Хроники Литовской и Жмойтской (летописание заканчивается восшествием на польско-литовский престол Сигизмунда III Вазы в 1588 году). Тем не менее, сам факт упоминания о князьях Вишневецких как об участниках судьбоносного для формирования государственности Речи Посполитой события, которым являлась Городельская уния, более чем через полтора века после ее подписания свидетельствует о той высокой роли и значимости этого рода во внутренней политике страны, которые были ему присущи на момент составления Хроники.

В пользу данного утверждения свидетельствует еще одно обстоятельство: Городельская уния 1413 года оказалась чрезвычайно выгодной для части русско-литовской феодальной знати Великого княжества Литовского, исповедующей католицизм, которая в результате получила «…волности, слободы и гербы обычаем полским…»[75], т. е. на них были юридически распространены привилегии и права дворянства Речи Посполитой. Польско-литовская уния была оформлена в виде трех договорных грамот, последняя из которых получила наименование «Городельского привелея», в котором было юридически закреплено уравнение в рыцарских правах польского дворянства и литовско-белорусского боярства, приписанного к 47 «гербовым братствам» феодалов Речи Посполитой (и только «природные» князья Великого княжества Литовского получили собственные родовые гербы)[76]. Перечень этих гербов хорошо известен, но в их числе мы не встречаем упоминания родового герба князей Вишневецких «Корибут». Следовательно, с историко-правовой точки зрения мы уверенно можем говорить о том, что в результате унии 1413 года князья Вишневецкие формально не были инкорпорированы в объединенное княжеско-панское сословие Короны Польской и Великого княжества Литовского, сохраняя до определенного времени религиозную, административную и сословную автономность, что позволило им пережить гонения на православную земельную аристократию, ставшие причиной феодальной войны 1432–1437 гг. в Великом княжестве Литовском.

Инкорпорирование рода князей Вишневецких в структуру сословной иерархии аристократии Речи Посполитой, как нам представляется, следует увязывать с распространением прав и привилегий, ранее дарованных литовским феодалам-католикам в 1413 году, в отношении православных землевладельцев Великого княжества Литовского, осуществленным великим князем Жигмонтом Кейстутовичем в условиях междоусобной войны против сторонников князя Свидригайло в форме издания 6 мая 1434 года Трокского привилея, согласно которому им позволялось иметь шляхетские гербы и привилегии. Жигимонт подчеркнул, что издал привилей для того, чтобы между народами Великого Княжества «не было никакого разлада и чтобы они пользовались равными милостями»