Рыцарь без меча - [120]

— Да почти даром отдали, — вставила Зерина. — Он же старый совсем.

— Всё равно, какие-никакие, но деньги. Продали и сюда вместе с Тайлиной приехали.

— А где сейчас живёте?

— Сняли комнаты на Молочной улице.

— Далеко, на окраине…

— Зато дёшево.

— А театр?

— О, в театре всё хорошо, — оживился Харт. — Нашли здание, несколько новых актёров взяли, Дин вовсю репетирует. Я посмотрел — играть-то хотят, но ведь не умеют ничего! Сам буду заниматься с ними.

Вдруг он повернулся к Нату.

— А ты где будешь жить? Чем на хлеб зарабатывать?

— На острове я был плотником. Завтра же пойду искать работу. А где жить — не знаю, — он растерянно развёл руками. — Я сюда пришёл, потому что всем обязан Дамиру. А где тут буду жить, даже как-то не подумал. Ничего, я не пропаду, найду себе угол.

Диаманта хотела пригласить его остаться, но Харт её опередил:

— Молодец парень! А пошли-ка с нами. У нас и переночуешь.

Харт, Зерина и Нат собрались уходить. Эдвин и Диаманта спустились, чтобы проводить их.

— Ты, главное, держись, Эдвин, — сказал Харт, когда они вышли во двор. — Тебе надо и мать сейчас поддержать. Идея у вас неплохая, но я бы на твоём месте не слишком надеялся на чудо.

— Ну что ты говоришь! — возмутилась Зерина. — Не видишь, на Эдвине и так лица нет — и ещё подбавляешь масла в огонь! Представь, каково ему сейчас слушать тебя?!

— Об Эдвине я и забочусь! Если сразу приготовиться к худшему, не так больно будет. И вот ещё что… — Харт понизил голос. — Я при твоей матери говорить не стал, а тебе скажу, имей в виду. Рэграс ещё больше ужесточил законы. Виселицы вдоль дорог теперь не пустуют… А вчера на Главной площади казнили фальшивомонетчика, отрубили ему руки и повесили. Мариен говорит, теперь всё становится так же, как было при Дабете.

— Да, — кивнула Зерина. — Одно слово неосторожное скажешь — и тебя сразу в тюрьму!

Все уныло замолчали. Но Харт махнул рукой.

— А, где наша не пропадала!

Он направился к воротам, повернулся и добавил:

— Что ты мне ни говори, Эдвин, а твой отец правильно поступил. Жалко только, что промахнулся.

* * *

На следующее утро Рэграс вызвал племянника к себе. Гидеон, как всегда, нарядный и надушённый, вошёл в кабинет, раскланялся и вгляделся в лицо дяди, не веря своим глазам.

— Ваше величество! Что с вами? Вы ранены?!

— Меня пытались убить.

— Как?! Убить?! Кто посмел?!!

— Дамир Эрдес, — усмехнулся Рэграс.

— Чернь! Сброд!! А вы с отцом ещё защищали их! Простите, дядя. Я не хотел вам дерзить. Просто я возмущён до глубины души! Этот нищий комедиант отказался от должности наместника, а после того, как вы предложили её этому… этому плебею, его отцу, он попытался унизить вас и покушался на вашу жизнь?! Надеюсь, что наглеца накажут со всей возможной жестокостью. Когда казнь?

— Ещё не знаю. В любом случае, после отъезда Элиаты. Ты был у неё? Когда она приедет?

— Она с радостью приняла приглашение. Сказала, что будет готова завтра вечером. Но… а как вы хотите казнить этого негодяя? Я не смею советовать вам, дядя, но считаю, что казнь должна быть публичной и предельно жестокой. Надо раз и навсегда проучить этих плебеев, которые смеют покушаться на вашу жизнь и на благополучие всего нашего Мира!

— Ты уже называешь Мир Дня нашим, и тебя даже заботит его судьба? Приятно слышать.

От возмущения Гидеон даже не заметил иронии.

— Да если бы я мог, я бы заковал этого Дамира в гайер на Главной площади и оставил его умирать в мучениях! Это будет единственной достойной платой за то, что он сделал! Всё остальное слишком мягко для такого преступления!

Рэграс устало посмотрел на него.

— Что ты так разбушевался, Гидеон?

— Я не знаю, что вы обо мне думаете, ваше величество. Судя по вашему тону, вы считаете, что я неискренен. Мне очень больно видеть такое отношение к себе, но сейчас речь не обо мне. Речь о вас! Я действительно беспокоюсь за вас, и меня охватывает ярость, когда я слышу, что кто-то смеет с такой наглостью отталкивать ваши милости и платить вам за них чёрной неблагодарностью! Я не могу спокойно слышать о таком! Буду счастлив видеть, как этого убийцу закуют в гайер.

— Я ещё не решил, как его наказать.

— Неужели у вас могут быть сомнения по этому поводу, ваше величество?! Неужели можно совершить преступление более страшное, чем совершил этот негодяй?!!

— Ну, во-первых, покушение было неудачным. Во-вторых, этот негодяй — храбрец и прекрасный правитель. Не могу не признать. А сын этого негодяя спас два Мира, мою жизнь — и твою, кстати, тоже. Забыл?

Лицо Гидеона выразило презрение.

— Что ж… Если вы всерьёз так считаете, ваше величество, я не посмею перечить. Я не преуменьшаю заслуг этого актёра, — поспешил пояснить он, заметив в глазах дяди гнев. — Но и преувеличивать их считаю ошибкой. Его прошлые поступки — не повод закрывать глаза на преступление, которое вчера совершил его отец! С какой стати? Неужели вы позволите, чтобы этот убийца Дамир остался доволен вашим приговором?! Неужели вы позволите, чтобы этот Эдвин полагал, будто вы у него в долгу?!!

— Прежде чем высказывать своё мнение, убедись, что понял, о чём идёт речь. А то рискуешь оказаться в глупейшем положении. Вот как сейчас.