Рыцарь без меча - [100]

— Да.

— Вот и прекрасно, — закончил Брит, бросил на солнечный горизонт мрачный взгляд человека, страдающего от головной боли, и направился к себе в каюту.

Со всех сторон простиралось море, бескрайнее, постоянно меняющееся и при этом однообразное. Время на корабле тянулось медленно. Матросы жили в привычном ритме ежедневных работ и вахт, подчиняясь чёткому распорядку, а пассажиров он касался только опосредованно. Из-за отсутствия занятий непривычные ощущения от новой обстановки делались особенно заметными.

Тому, кто ни разу не выходил в море, было бы трудно понять, как сильно на корабле обращают на себя внимание запахи. На «Салесте» не было места, где бы ничем не пахло. Сквозь деревянные перегородки из трюма и до самой палубы просачивался запах протухшей трюмной воды. Её откачивали каждое утро, но запах всё равно проникал везде и казался неистребимым. Впрочем, в кормовых каютах в этом смысле было лучше всего — здесь запах ощущался только при закрытом окне. Везде резко пахло смолой. Приятнее всего было на палубе, где гулял свежий ветер.

Эдвин спустился на камбуз. Здесь было очень тесно, в воздухе стоял густой чад. Кок в грязной рубашке и засаленном до невозможности фартуке, краснолицый, упитанный, мешал в большом котле какое-то неаппетитное на вид варево. Он увидел Эдвина и поинтересовался:

— Тебе чего?

— Мы плывём на остров. Я и моя жена… Можно брать еду здесь и есть в каюте?

— Ешьте хоть на рее, — пожал плечами кок. — А еду-то в чём понесёшь? Миска у тебя есть?

— Есть.

Кок наполнил её супом, черпая одну жидкость и отодвигая в сторону гущу.

Диаманта попробовала это блюдо и поморщилась.

— Продержимся так три недели?

— Надо продержаться, — обречённо вздохнул Эдвин. — Погоди, сейчас ещё принесу сухарей.

Кок обругал его, но сухарей дал.

— Да, сушили на совесть, — заметил Эдвин, постучав каменным куском об стол.

Они собрали волю и заставили себя съесть обед, который погрузил обоих в унылые размышления о бренности всего земного. Некоторое время оба молчали. Потом Диаманта придвинулась к Эдвину и шёпотом спросила:

— А письмо у тебя где?

— В одном из мешков. Там никто не найдёт. Если только специально полезут искать. Но зачем им это? Не бойся, всё будет в порядке.

Они вышли на палубу. Матросы занимались своими делами и не обращали на них внимания. Эдвин с Диамантой разговаривали, глядя на море, пока боцман, проходивший мимо, не ткнул Эдвина кулаком в бок:

— Не стойте на дороге, дармоеды!

Они отошли в сторону.

— Знали бы они, кто ты, — проговорила Диаманта.

Закат в этот день был великолепный. Солнце пылало, как огненная роза, заливая море невероятными красками и сказочно освещая паруса и рангоут. У Диаманты с Эдвином захватило дух. Они наблюдали, как меняются море и небо, пока солнце не село. Ослепительный пейзаж мгновенно потускнел и погас, на востоке заблестела Луна. На «Салесте» зажгли огни.

Вернувшись в каюту, обнаружили малоприятный сюрприз: после ужина Диаманта оставила на столе кусок сухаря, а теперь на его месте лежали одни крошки — на «Салесте» было полно крыс, которые считали корабль своей собственностью и хозяйничали на нём как хотели. Диаманта брезгливо поморщилась, а Эдвин озабоченно заметил:

— Как бы крысы не погрызли книгу, она ведь на пергаменте.

— И письмо.

— Ещё этого не хватало!

— Давай поищем какую-нибудь жестяную коробку с плотной крышкой.

— И как я не догадался взять такую с собой! Можно убрать письмо в мамину шкатулку, но я не хочу её открывать.

— А где шкатулка, кстати?

— Тоже в мешке.

Эдвин принялся искать место для бумаг. Ничего подходящего, кроме сундука, не обнаружилось. Он оказался не заперт на ключ, а просто закрыт на механический запор.

Когда подняли крышку, оттуда крепко пахнуло смолой и табаком. Сундук был заполнен только наполовину. Там лежала одежда и разные мелочи. Признаков присутствия насекомых и крыс не было. Эдвин завернул книгу и письмо в кусок ткани и положил туда.

Этой ночью их несколько раз будила смена вахт, голос боцмана, топот и ругань матросов, но усталость брала верх, и они быстро засыпали снова.

* * *

К ним относились как к лишнему грузу, от которого нет никакого толку. Брит не замечал их, Керб и боцман постоянно шпыняли, а матросы смотрели на них равнодушно-презрительно. Впрочем, Эдвина с Диамантой это не слишком огорчало — им вполне хватало общества друг друга.

Утром четвёртого дня плавания небо было ясным, но днём показались облака. Ветер посвежел и задул порывами, хотя и оставался попутным. Эдвин и Диаманта долго стояли на палубе, а потом вернулись к себе в каюту.

Вдруг к ним без стука вошёл Свем.

— Вас обоих капитан требует.

— Где он?

— На палубе. Все там.

— Все? — удивился Эдвин. — Зачем?

Но Свем уже исчез, ничего не объяснив.

— Эдвин, мне страшно! — Диаманта взяла его за руку.

Он поцеловал её.

— Ничего не бойся. Идём.

Они вышли на палубу. Там в самом деле собралась вся команда. Увидев Эдвина и Диаманту, матросы расступились и встали полукругом.

— Его сюда. Её уберите, — скомандовал Брит. Эдвина схватили несколько матросов и крепко скрутили ему руки за спиной. Керб грубо взял Диаманту за плечи и с довольной ухмылкой потащил в сторону.