Рыбный промысел в Древней Руси - [64]
Так ли это на самом деле? Может быть, ключ к разгадке перечисленных записей дают упомянутые выше грамоты № 144 и № 186. Текст первой краток: «Приказъ Косарику от Есифа. Възми у Тимофея 50 сиговъ о 3 рубля, а роко на роство». Перевод А. В. Арциховского: «Приказ Косарику от Есифа. Возьми у Тимофея 50 сигов рубля на три. А срок на рождество», т. е. адресату предписывается взять в кредит рыбу, а расплатиться за нее позже, в условленный срок[546]. В. Л. Янин вполне согласен с этим переводом и прибавляет, что «на такие деньги Онцифор Лукинич приобрел бы трех коней для своего хозяйства»[547].
Л. В. Черепнин, основываясь на различиях в употреблении глаголов «купить» и «взять», несколько иначе раскрывает содержание грамоты. По мнению исследователя, «у автора письма № 144 Есифа была ранее договоренность с Тимофеем о приобретении 50 сигов». Сам Есиф – купец или феодал и купец, занимающийся перепродажей рыбы. Заранее скупив у Тимофея (рыбака) часть улова, тем самым закабалил его. В грамоте, таким образом, указан не будущий срок расплаты, а наступившее время получения долга[548].
Последнее замечание Л. В. Черепнина выглядит убедительным, но его предшествующие рассуждения менее обоснованы. Во-первых, социальное лицо Есифа достаточно определенно: он был крупным землевладельцем, а не купцом. Его имя встречено в нескольких одновременных грамотах, найденных на усадьбе «Б», стоявшей на перекрестке Великой и Холопьей улиц. Ему принадлежали сёла, зависимые люди, скот, табуны лошадей[549]. Во-вторых, непомерная цена сигов вызывает удивление и настораживает. Сиги, безусловно – первосортная рыба, но не столь уж редкая в древнем Новгороде. Их главный лов проводился весной и летом в окрестностях города, когда они массами устремлялись на икрометание из Ладожского озера в Волхов и далее в Ильмень и Мсту. Недаром в XVI в. Новгород являлся крупнейшим русским рынком этой рыбы[550]. К сожалению, цены на сигов, известные для последней трети указанного столетия, вряд ли могут быть использованы для сравнения[551]. Но косвенным свидетельством в пользу не столь высокой стоимости сигов не только в позднее, но и в более раннее время, служат данные Новгородских писцовых книг конца XV в. о суммах годовых оброков или найма, взимавшихся за эксплуатацию сиговых тонь на Волхове, где вылавливалась, конечно, не одна сотня рыб. Они колебались от 2 до 8 новгородских гривен[552].
Наконец, в тексте берестяной грамоты № 144 нельзя найти прямых оснований видеть в Тимофее рыбака-профессионала. Кроме того, исследователи не обратили внимание на отсутствие внутренней логики в предлагаемых ими транскрипциях приказа Есифа. Как объяснить достаточно ясно выраженную зависимость между определенным количеством рыбы (5) и точной суммой денег (3 рубля)?[553] Всё это заставляет по-другому интерпретировать письма.
Перед цифрой ⌡ – 3, предлог в грамоте стоит в форме «ώ (на прориси это ясно видно), что можно переводить и как «О» и как «ОТ». Приняв последний вариант, получим фразу: «Возьми у Тимофея 50 сигов от 3 рубля», т. е. от 3 рублей или в счет 3 рублей. Соглашаясь с Л. В. Черепниным, что речь в письме идет именно о получении долга, а не о сделке в кредит, весь текст следует понимать несколько иначе: Есиф ссудил Тимофея тремя рублями. Теперь он, находясь, по-видимому, вне Новгорода, приказывает слуге получить с должника 50 сигов и напоминает, что срок возвращения основного капитала истекает на Рождество. Таким образом, полсотни сигов отнюдь не эквивалентны трем рублям и соответствуют лишь части этих денег, а вернее, по смыслу записки, являются процентами на указанную сумму.
Сейчас мы не будем касаться личности Тимофея. К этому вопросу придется вернуться ниже. Но суть его отношений с Есифом очевидна. Богатый феодал ссужал Тимофея деньгами, а проценты тот выплачивал (по взаимной договоренности) высокосортной рыбой – сигами.
Письмо № 186 (XIV в.)[554], сохранившееся полностью, дополняет и поясняет предыдущую грамоту. В. Л. Янин видит в нём, да и то с оговорками, один из немногих документов (купеческих писем), говорящих не об отдельных продуктах, а о торговле[555]. Л. В. Черепнин, наоборот, считает, что оно повествует «о внутренних отношениях» между рыболовами (по поставке товара либо оброка)»[556].
Текст грамоты ясен и не нуждается в переводе: «Поклонно от Стыпана ко Смьнку. Возми оу Кануниковыхо десять лосой, а другую десять возми оу Даунилки оу Бешкова, а даи Смьну Флареву. А язо тебе ся кланяю». Л. В. Черепнин так характеризует поименованных здесь лиц: Степан (автор) – рыботорговец или приказчик феодала; Кануниковы, Данилка и Семён Фларев – рыболовы; Семенко (адресат) – их староста. С этим определением согласиться трудно. Ведь стиль письма обособляет скорее Семёна Фларева, который мог быть и феодалом. А остальные? Ни в Волхове, ни в Ильмене, ни в ближайших к Новгороду реках лососи не водятся. Поэтому предположение В. Л. Янина выглядит более обоснованным, чем мнение Л. В. Черепнина. По-видимому, перед нами переписка новгородских рыбников, скупавших на местах у ловцов рыбу и перепродававших ее затем в городе, что и приходилось отмечать уже раньше
