Рядом с врагом - [44]

Прошел легкий дождь. Земля слегка отсырела и приставала к лопате. Тимофей сердито стучал ею по ступенькам могилы и ворчал:

— Конечно, не стоило бы для них так трудиться, да уж лучше зарыть поглубже.

Закончив работу, Тимофей внимательно осмотрелся вокруг, прислушался:

— Почудилось… Нет, сюда они не ходоки, не любят «нового фатерлянда». Так, значит, решил?

— Решил, Тимофей.

— Одно меня тревожит. — Тимофей закурил. Освещенное огоньками самокрутки лицо его было строгим, постаревшим.

«Как он изменился, — невольно подумал Шерали. — Тот ли Тимофей, Тимошка, гуляка, весельчак, в котором никто не признавал серьезного человека? Галя и любила, и побаивалась его. Наверное, и не писала ему из Москвы только по этой причине. Может быть, и немцы доверяют ему спокойно. Репутация «шального» помогла…»

Тимофей скорее почувствовал, чем увидел, как Шерали улыбнулся.

— Ты чего?

— Да так… Вспомнился человек один.

Тимофей тоже улыбнулся.

— Веселенькая картина. Сидим на могилках фашистов, покуриваем, посмеиваемся. А может, под нами какие-нибудь там оберштурманы… тьфу! Не выговорить. Ну да шут с ними, никто их сюда не приглашал… К делу давай. Это ты свободная птица, а я на работе. Начальство может хватиться. — Тимофей покачал головой: — Ну и солдат попался. Пьет, сволочь, с утра до ночи… Лыка не вяжет.

Затушив о каблук сапога окурок, Тимофей уже переменил разговор:

— Кто еще в курсе дела?

— Степан Иванович, Опанас Гаврилович, два-три крепких парня.

— Значит, договорились?

— Договорились, Тимофей.

Друзья попрощались. Шерали прошел несколько шагов. Здесь его ожидал Панасюк.

Ехали молча. Панасюк пытался было завязать разговор, но, посмотрев на озабоченного спутника, вздохнул и стал насвистывать украинскую мелодию.

«Думку» Тимофея, одобренную Орлянским, обсуждали долго. Ведь это не приказ. Шерали так и передал слова секретаря райкома: «На ваше усмотрение».

— Что же, на наше так на наше, — просто согласился Степан Иванович. — Но я так понимаю: коли требуется — сами себе прикажем. Мы еще поговорим об этом. Да и тебе, Шерали, как следует нужно подготовиться. А сейчас…

Командир отряда развернул карту, предусмотрительно прихваченную из своего кабинета. В мирные дни, будучи начальником разъезда, он не обращал особого внимания на лесные массивы, его интересовали железнодорожная линия и прилегающие к ней районы. Сейчас дело обстояло иначе.

— Значит, «Пятидорожье», — словно про себя сказал Степан Иванович. — Что ж, внесем свой вклад в это «Пятидорожье». Перед началом операции нужно прощупать противника.

Шерали с готовностью предложил:

— Это прошу поручить мне.

Степан Иванович отрицательно покачал головой:

— Я категорически против. Нечего комиссару идти в разведку. На тебя возложена другая ответственная задача.

Степан Иванович снял с носа очки и посмотрел на Опанаса Гавриловича, взглядом спрашивая его мнение.

Опанас Гаврилович хоть и был солидарен в душе с командиром, но отмалчивался.

— Вот мне и нужно готовиться к ней. Пусть разведка будет проверкой. Почему могут рисковать жизнью бойцы, а я не могу? Объясните, пожалуйста, мне! — Шерали переводил взгляд с командира отряда на своего тестя. Втроем сидели они над обрывом оврага, неподалеку от лагеря. Темнело, надвигалась осенняя ночь. Слышался беспрерывный шелест опадавших листьев. После продолжительной паузы молчание прервал Опанас Гаврилович:

— Не горячись, сынок. Степан верно говорит.

— Нет, вы мне скажите, в каком уставе сказано, что комиссару отряда нельзя ходить в разведку?

— Ты не дите, чтобы тебя уговаривать, сам должен понимать. Комиссару нельзя рисковать жизнью без надобности. — Опанас Гаврилович терял терпение и повышал голос: — Ты отвечаешь за жизнь людей. — Кивком головы старик показал на дно оврага. Кое-где вспыхивали красные огоньки цигарок. — Не думай, что коли ты мой зять, то я тебя жалею и нарочно отговариваю от опасного предприятия! Придет время, сам попрошу тебя идти на большое дело. Погоди, еще придет это время.

Старик помолчал, а затем заключил:

— Надо послать в разведку людей, хорошо знающих эти места… А тебе… тебе тоже вскорости с костлявой в прятки играть. Смотри мне тогда! Подведи попробуй!

Шерали, замолчавший было после слов Опанаса Гавриловича, живо подхватил мысль тестя:

— А я и не отказываюсь. Что же касается здешних мест… Когда я служил в армии, наши маневры проходили в здешних местах. После техникума работал здесь не один год. Каждая тропинка, каждое деревце знакомы. И карта не потребуется. Завяжите мне глаза — не собьюсь с дороги. Это во-первых. А во-вторых, батько, вам самому хорошо известно, что на войне без риска нельзя, — еще мягче, как бы уговаривая, произнес Шерали.

Наступило молчание. «Я упрям, но он упрямее меня», — подумал Опанас Гаврилович и махнул рукой: дескать, как знаешь. В эту минуту снизу, послышался хруст сухих веток под ногами: к ним поднимались по откосу.

— Кто идет? — тихо спросил в темноту Степан Иванович.

— Это я, Степан Иванович. Вызывали?

— А Митя? Сотников где?

— Я здесь, здесь! — ответил из темноты второй голос. Перед сидящими возникли фигуры двух бойцов.

— Слушай меня хорошенько, Митя, — обратился Степан Иванович к одному из них. — И ты, Сотников! Вы отправитесь в разведку в Девятовское. По сведениям, туда прибыл штаб какой-то немецкой части. Задача: захватить «языка». Ясно?