Рядом с любящим сердцем - [37]

– Как она вышла за территорию? – спросил он.

Уинни повернула голову, чтобы на него посмотреть. Свет из ванной комнаты освещал кровать. Уинни была поразительно бледной, на ее лице резко выделялись веснушки.

– Матери и дети не могут все время сидеть взаперти, – хрипло сказала она. – Мы не имеем права запретить им покидать территорию поместья. Им часто говорят о том, что не следует оставаться наедине с жестоким мужем или бойфрендом. Но им так хочется верить, что их мужчины изменятся, и они все равно выполняют их просьбы.

Ларкин попытался сосредоточиться на истории, которую она рассказывала.

– Как он ее нашел?

Уинни закрыла глаза рукой:

– Он сбежал из тюрьмы. Он пытал бабушку, пока она не назвала ему номер мобильного телефона. Убив бабушку, он позвонил матери Эстебана. Он умолял ее о прощении, просил встретиться с ним, чтобы поговорить. Просто поговорить. Она назвала ему место встречи. К счастью, она не сказала ему фактический адрес. Выйдя из поместья, она прошла по дороге две мили. К ней подъехал автомобиль. Негодяй вышел из машины и застрелил ее. Потом он засунул пистолет себе в рот и выстрелил. Были свидетели.

Ларкин словно окаменел. Он едва соображал, вспоминая необычно взрослые глаза Эстебана, который так хотел радоваться жизни.

Ларкин вспомнил свое детство. Вот он слышит крик Девлина. Его брат всегда вскрикивал только один раз. Мать подкрадывалась к нему незаметно и била. После наступало молчание. Ларкин сидел, забившись в шкаф, держа Анну-Лизу на руках. Она пронзительно плакала.

«Тише, сестренка. Мы посидим здесь совсем чуть-чуть. Я заплету тебе косички. Прижмись ко мне и постарайся заснуть».

– Я должна ехать.

Ларкин резко вернулся в настоящее, услышав голос Уинни, и озадаченно спросил:

– Куда?

– Домой. – Поднявшись с постели, она начала одеваться. – Эстебан зовет меня. Его хотели отвезти в детский дом, но он умолял оставить его у меня в приюте. Его оставили, потому что в приюте хорошая система безопасности. Но он пробудет там недолго.

Ларкин перекатился к краю матраса и поднялся на ноги, с трудом сохраняя самообладание. Уинни действовала стремительно. Ларкин восхищался ее выдержкой.

– Полетим на самолете, – резко произнес он. – Он будет готов через сорок пять минут.

Уинни повернулась к нему. Ее волосы были растрепаны, под глазами залегли темные круги.

– Ты не поедешь, – категорично заявила она. – Сегодня ты должен остаться со своей семьей. Они это заслужили.

Его охватила ярость.

– А чего заслуживаешь ты, Уинни? Ты наняла меня, чтобы содержать твой маленький анклав в безопасности.

– И ты его обезопасил. Ты превосходно поработал. Но одна из моих постоялиц нарушила правила и поплатилась за это жизнью. В любом случае это моя проблема.

– Мой полет не обсуждается. – Он завел руку за спину Уинни и включил лампу. Ларкин был по-прежнему голым.

Уинни одарила его сердитым взглядом:

– Вся твоя семья собралась здесь, чтобы отпраздновать день рождения мужа твоей сестры. Нельзя их разочаровывать.

Ларкин сжал кулаки, не позволяя себе обнять Уинни:

– Ты не можешь лететь одна. Тебе нужна поддержка.

Она замерла.

– Не надо так говорить. Это моя проблема, моя ответственность. Я справлюсь.

– Я знаю, что ты справишься, черт побери! Но тебе не придется справляться с этим одной. Мы полетим вместе.

– Нет, я… – У нее дрожал подбородок.

– Собирайся. Я позвоню пилоту и оденусь. Вернусь менее чем через десять минут.

* * *

Они вышли из дома молча и не произнесли ни слова за всю поездку от Волфф-Маунтин до взлетно-посадочной полосы. Ларкин вел автомобиль, поэтому сосредоточил все внимание на дороге. Ему хотелось утешить Уинни единственным известным ему способом, но сейчас не время и не место для того, что он задумал.

Ларкин полагал, что в самолете Уинни сразу же уснет. Но она сбросила туфли и подогнула под себя ноги, сев напротив него. Им подали еду и напитки. После того как самолет набрал высоту, Ларкин потребовал принести подушки и одеяла и попросил их не беспокоить.

Уинни была похожа на сломанный стебель цветка – от усталости она сидела опустив голову. Ларкин не знал, что ей сказать. Даже сейчас его желания ей помочь недостаточно.

Она посмотрела на него переполненными горем золотисто-зелеными глазами:

– Зря ты со мной полетел. Но я эгоистка, поэтому рада, что ты рядом.

Ларкин сжал подлокотники кресла:

– Я должен быть с тобой. Моя сестра и все остальные меня поймут.

– Надеюсь. Ты столько со мной возишься, Ларкин. Ты даже не догадываешься, что разбудил меня от долгой и глубокой спячки. Ты как-то спросил, почему я содержу приют. По-моему, мне пора обо всем рассказать.

Несколько секунд Ларкин не двигался. Затем он поднял подлокотники кресла и поманил Уинни:

– Сядь со мной, Уинни. Ты от меня слишком далеко.

Она сделала, как он просил. Через несколько мгновений она легла на соседнее кресло и положила голову на колени Ларкину. Он гладил ее по голове, разрываясь между желанием позволить ей отдохнуть и необходимостью услышать ее тайну.

Ларкин ждал, когда она заговорит.

Правой рукой он обнял ее за талию, Уинни взяла его за руку и переплела пальцы с его пальцами.

– Это произошло после смерти моих родителей, – сказала она медленно. – У нашей семьи был адвокат, ему было чуть за сорок. Он был очень добр ко мне и помогал после того, как стало известно о цунами. Следовало уладить дела и принять определенные решения, поэтому я собралась лететь туда первым же рейсом. Он убедил меня, что мне лучше остаться дома. После того как в прессе появились фото и видео, я поняла, что он оказался прав.