Рябиновая ночь - [41]
— Да чтоб люди не галок считали в небе, когда придут на поле, а учились, — дополнила Алексея Нина Васильевна.
— Но вот с Прокопием Ефимовичем Томских я не знаю, что и делать. Знания никуда не годятся. И мы решили его снять с трактористов.
Пронька пробуровил пятерней по рыжей копне волос, рывком поднялся и, глядя себе под ноги, заговорил:
— Да так-то я все знаю. Даже иногда дельные мысли высказать могу. Только у меня туго с соображением. Это даже Ананий подтвердить может. В мозгах какие-то клетки оголились, замыкают иногда.
— Сквозняк у тебя, Прокопий, в голове, — вставил Арсалан.
— И лени много, — добавила Анна. — Я же тебе говорила, занимайся больше.
— Винюсь. Только оставьте в отряде. А то получается один срам. Да меня без трактора жена перестанет уважать. А без уважения человек, что конь без хорошего бега.
Жену свою Пронька любил кроткой голубиной любовью. Об этом все знали, а поэтому с сочувствием посмотрели на него.
— Давай, Прокопий, у членов бригады спросим, — предложила Нина Васильевна, — как они думают поступать с тобой?
— Оставить его надо, — за всех ответила Анна. — Работник-то он старательный. А голову ему поправить попросим Ефросинью Бугоркову. Она в этом деле мастак.
По лицам сидящих заблуждала улыбка.
— А что думает по этому поводу комсорг отряда? — обратилась Нина Васильевна к Дариме.
— И я так думаю, — встала по-школьному Дарима. — Мы его на поруки берем. Я сама с ним заниматься буду.
— Коли на поруки, так я согласен, — улыбнулся Алексей. — К севу всю технику подготовили? В борозде не придется стоять?
— Техника уже вся на полевом стане, — ответила Анна. — Хоть завтра можем начинать сев.
Ананий с Пронькой вышли на улицу. Темное небо искрилось звездами. На остывшей земле гулко отдавались шаги.
— Меня, Проньку Томских, на поруки… — возмущался Пронька. — Как какого-то тунеядца. И как у них только язык мог повернуться? Разве им понять, что у меня деликатная душа и такого обращения не переносит. Напиться, что ли?
— Вот это мужской разговор, — подхватил Ананий. — Да только вот незадача — денег нет. А домой сунуться нельзя, сам знаешь, у меня не жена, а кипяток, одним взглядом ошпарит так, что неделю чесаться будешь.
— И мне своей показаться нельзя. Скажет: «Ты бы, Пронюшка, лучше не ходил, а то завтра опять голова болеть будет». Ты меня знаешь, ведь не пойду.
— Табак наше дело.
Некоторое время шли молча. Вдруг Ананий остановился.
— Идея есть.
— Да ну? — оживился Пронька.
— Пойдем к Князю. Я видел его перед вечером. Князь двух глухарей сегодня подстрелил. Только даст ли нам?
— Да Князь, окромя тельняшки, ничего не пожалеет.
— Тогда полный порядок, Пронька.
Федор растапливал печку. В шерстяных чулках, на плечи накинут дубленый полушубок.
— Привет холостяку, — поздоровался Ананий. — Ты чего так утеплился?
— Да черт Гераську Тарбагана в наледь затолкал вместе с трактором. Вытаскивал, зуб на зуб не попадает.
— Пропустить надо стаканчик.
— С удовольствием, да нет этого зелья. Завязал, ребята, на крепкий морской узел.
— Не печалься, мы его в два счета развяжем. Дай нам одного глухаря.
— Берите обоих.
— Двух не надо. А закусить у тебя что-нибудь найдется?
— Найдется.
— Тогда жди, мы мигом.
Ананий вручил Проньке глухаря, и они вышли.
— Что мы будем делать с этим лесным колдуном? — недоумевал Пронька.
— А ты пошевели мозгами хоть раз.
— Пробовал.
— Ну и как?
— Ничего сообразить не могу.
Подошли к Пронькиной избе. Ананий остановился.
— Прежде чем переступить порог, ты представь, что у тебя отобрали трактор…
Выслушав Анания, простодушный Пронька от радости даже взвизгнул.
— Тебе, Ананий, не трактористом надо было работать, а разведчиком.
— Ты валяй, да, смотри, дело не загуби.
Пронька сделал скорбное лицо и вошел в дом. Его жена Глаша, рано пополневшая женщина, жарила мясо. Увидела мужа, опустила полные руки.
— Проня, что случилось? — певучим мягким голосом спросила она.
— Да вот, — Пронька небрежно бросил глухаря на пол. — Ехал мимо дома Гераськи Тарбагана. Собаки пугнули индюка. Он под колеса. Задавил.
— Что же теперь будет-то? — прижала к груди руки Глаша.
— Опять в сельсовет потянут.
— Вот напасть-то на нашу голову.
— А может, заплатить ему? — осторожно намекнул Пронька.
— Заплати, Проня. Сколько надо-то?
— Да десятки хватит.
— Дай ему больше и не связывайся.
— Хватит ему и десятки.
— Иди, родной, отдай.
Пронька сунул десятку в карман и вышел.
— Полный порядок, — доложил он Ананию.
Через полчаса они уже были у Федора. Две бутылки водки стояли на столе. Ананий наполнил рюмки.
— За твое здоровье, Князь.
После третьей рюмки Федор немного согрелся.
— Куда же вы все-таки глухаря сплавили? — спросил он.
— За индюка выдали, — усмехнулся Ананий.
Пронька вскочил и, прижимая руки к груди, стал представлять, как он разговаривал с женой. Федор смеялся. Потом вдруг посерьезнел.
— Олухи, что, у меня не могли денег взять?
Ананий широкой ладонью погладил шею.
— Верно, могли бы. Да просто так взять интересу нету.
— Вот-вот, — подхватил подхмелевший Пронька. — Мы с Ананием без интереса жить не можем.
Федор ушел в спальню, вернулся с десяткой в руке и подал ее Проньке.
— Возьми. Потом отдадите.
Книга рассказывает о сибирской тайге. В центре повествования— охотница-эвенка Авдо, чувствующая себя в тайге как дома. Фоном служит рассказ о путешествиях автора по тайге, промысловой охоте, природе. Достоверность рассказа подкреплена тем, что сам автор вырос в далеком эвенкийском селе в семье потомственного охотника.Книга всей своей сутью призывает к сохранению богатств тайги, бережному отношению к ней.
Роман является итогом многолетних раздумий читинского писателя Николая Кузакова о творческой, созидательной силе революции в Забайкалье. Действие произведения охватывает время от становления там Советской власти до наших дней.Судьбы героев переплетаются в остросюжетном повествовании. Круто меняется жизнь всего эвенкийского народа, а значит, и юной шаманки Ятоки. И когда начинается Великая Отечественная война, русские и эвенки в одном строю защищают Отечество.Умение увидеть и показать за судьбами своих героев судьбу народную отличает прозу писателя.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.