Рябиновая ночь - [19]

— В том-то и дело, Нина Васильевна, что не Кубань. А мы систему земледелия Кубани пытаемся внедрить у себя. Только ничего из этого не получается и не получится.

— Выходит, до сих пор ни одного умного человека не родилось в Забайкалье, — подковырнул Алексея Иван Иванович.

— Ты хотел сказать до меня. Только ты опоздал, это я уже слышал, еще в институте. А дело не в умном человеке. Сейчас технический уровень другой. Пришло время, когда нужно и можно программировать урожаи, а мы с вами все еще смотрим на земледелие с порога юрты.

— Алеша, ты не забыл, что находишься не в институте на семинарском занятии? — заметила Нина Васильевна.

— Нет, — упрямо тряхнул головой Алексей. — И скажу вам, мы будем программировать урожай.

— Так как же ты думаешь получать такие урожаи?

— С этого года мы с вами вводим пятипольный севооборот. У нас двенадцать тысяч гектаров пахотной земли. Мы должны так разместить культуры, чтобы получать в достаточном количестве товарного и фуражного зерна и обеспечить животноводство зелеными кормами.

Вот так будет выглядеть севооборот: две тысячи четыреста гектаров чистых паров. По ним сеем пшеницу и какое-то количество проса. По пшенице размещаем овес. Затем, как санитара, чтобы не засорились от паданки семена, возделываем однолетние травы. И завершаем цикл ячменем и горохом. Мы создаем пять севооборотов. У каждого из них будет земли где-то тысяча пятьдесят гектаров. Кроме того, нам необходим семеноводческий отряд. Он будет в два раза больше. Я исхожу из того, чтобы проблему с семенами решить сразу.

Таким образом, у нас будет шесть севооборотов.

Всю обработку почвы мы будем производить безотвальными орудиями — плоскорезами. Этим мы решим такую задачу: сохраним плодородный слой, предотвратим ветровую эрозию почв и сохраним влагу.

— А сколько тебе техники потребуется?

— Для начала около пятидесяти плоскорезов разных марок, более шестидесяти стерневых сеялок, сорок два катка и дисковые бороны.

— А ты знаешь, сколько это будет стоить?

— Знаю. Около двухсот тысяч рублей.

— В этом году мы будем реконструировать ферму: механизируем очистку помещения и подвозку кормов, вводим механическое доение, строим новый кормоцех. Оборудование уже закупили и завезли. И лишних денег у нас нет.

— Логики нет, Нина Васильевна. Грош цена будет этой механизации, если мы не обеспечим животных кормами. А на привозной соломе далеко не уедешь.

— Критиковать-то мы все мастера…

— Нина Васильевна, Алексей, однако, не в гости приехал, — закипятился Арсалан. — А работники мы совсем худые. Как мой отец говорит: куль сеем, куль собираем, убытка нет.

— А ты думаешь, от плоскорезов земля наша изменится, дожди чаще пойдут?

— Сколько дождей будет, бюро погоды скажет. Если человек мечтает, значит, огонь в его душе. Зачем же тушить этот огонь?

— Ох и любишь же ты, Арсалан, цветисто говорить. Проще-то сказать нельзя?

— Можно проще: если птица не будет махать крыльями, она никогда не поднимется в небо.

Все заулыбались.

— Иван Иванович, в «Сельхозтехнике» плоскорезы и стерневые сеялки есть? — спросила Нина Васильевна.

— Если их ни один колхоз никогда не заказывал, то откуда они будут?

Нина Васильевна развела руками.

— А мы копья ломаем.

— Я найду и плоскорезы, и стерневые сеялки, — заявил Алексей.

— Вот тогда и будем говорить.

Из правления Алексей с Арсаланом вышли уже вечером. В окнах домов светились огни. Где-то в степи ржала лошадь. За рекой тени хребтов упирались в звездное небо. Оттуда доносился басовитый голос филина: «Шу-бу, шу-бу».

— К морозу разухался, — прислушался Алексей.

— День-два постоит ведро да опять пометет.

Откуда-то нанесло горелым запахом печеной картошки. Арсалан повел носом.

— Бить надо Проньку. Совсем сжег картошку.

— Откуда узнал, что это Пронькина работа? — рассмеялся Алексей.

— Да мы здесь все знаем. Спорим…

— Ну тебя к черту.

— Не веришь? А зря. Ужинать к нам пойдем. Татьяна ждет.

— Надо за Катей с Иринкой зайти.

— Я Кате сказал. Она с работы к нам пойдет.

Алексей с Арсаланом пересекли село и стали подниматься на взгорье, где жили все специалисты.

— Ты, Леша, сегодня маленько горячился, — осторожно заметил Арсалан.

— А что делать, Арсалан? Землю мы как-нибудь взнуздаем. А вот с людьми посложней. Существует психологический барьер. А это штука серьезная.

— Однако шибко умные ученые стали, вокруг человека столько тумана напустили, лица не разглядишь.

— Слышал, как Дорохов к культурным пастбищам относится? У нас сейчас столько овец, которых вольный выпас уже не прокормит. Значит, производство кормов надо ставить на промышленную основу. Казалось бы, это должно быть ясно даже ребенку. А вот Дорохов против. А почему? Да только потому, что так раньше не делали.

— Техники тебе много надо, не дадут столько.

— Я на это и не рассчитываю. Мне в этом году важно показать людям, что такое почвозащитная система земледелия. А выбор они сами сделают.

— Однако ты мне растолкуй, почему об этом раньше никто не подумал?

— Все просто, Арсалан. В колхозе у нас было двадцать — двадцать пять тысяч овец. Чтобы их прокормить, достаточно было получить семь-восемь центнеров зерна с гектара. Мы столько и получали. Теперь у нас овец более пятидесяти тысяч. Значит, урожай товарного и фуражного зерна мы должны получить в два раза больше. Иначе нас ждет большая беда: бескормица. А это же падеж скота, гибель ягнят.