Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв. - [51]
Выдвигая такие неравноправные, выгодные прежде всего польско-литовской стороне условия союза, русское правительство, несомненно, учитывало политический опыт русско-польских контактов 1584–1586 гг. Наступившее в эти годы усиление экспансионистских тенденций в восточной политике Речи Посполитой ясно показывало, что польско-литовские феодалы могут пойти лишь на такой военно-политический союз с Россией, который принес бы им существенные выгоды, ни в чем не ущемляя их интересов. Такое решение определялось прежде всего логикой предвыборной борьбы, когда в ходе ее приходилось доказывать преимущество своего кандидата над другими, также обещавшими Речи Посполитой разного рода приобретения и выгоды. Это была лишь одна сторона дела. Внимательное рассмотрение посольских инструкций показывает, что, принимая на себя всю тяжесть затрат по укреплению международных позиций Речи Посполитой на Балтийском и Черных морях, русское правительство рассчитывало в обмен за это получить ряд преимуществ иного порядка.
Установление единой внешней политики для всей восточноевропейской федерации делало особенно насущным вопрос, из какого центра будет осуществляться руководство этой политикой. Русские политики старались не акцентировать на этом внимание, но, как видно из текстов наказа, у них были на этот счет вполне определенные представления. Б. Годунов и А. Щелкалов исходили из того, что царь постоянно будет жить «на своем прежнем государстве на Московском», а в Речь Посполитую приезжать на «недолгое время»[507]. В этих условиях царь явно не мог бы осуществлять повседневного управления Короной и Литвой и поэтому всякие дела, касавшиеся их внутренней жизни, должны были решать паны — рада «по прежнему обычаю»[508]. Рада могла осуществлять и прием иностранных дипломатов, которые придут с «невеликими делами». Что же касается важных дипломатических миссий, то они должны были отсылаться для переговоров с самим царем в Москву. При этом указывалось, что для обеспечения интересов Речи Посполитой «у государя в то гремя» должно находиться «человека по два, по пану радному да писарю»[509], но ясно, что в такой ситуации все важные вопросы, касающиеся внешней политики обоих государств, должны были решаться при определяющем участии русских политиков.
Кроме того, русское правительство рассчитывало провести свою линию в вопросах, связанных с процедурой вступления Федора Ивановича на польский трон и официальным оформлением положения России и Речи Посполитой в рамках федерации. Речь шла о проблемах, поставленных еще в период первого «бескоролевья», но не нашедших тогда приемлемого для обеих сторон решения. Одна из сложностей заключалась в том, что окончательно стать польским королем Федор Иванович мог только после обряда коронации, который по традиции совершал в Кракове в кафедральном соборе глава польской католической церкви архиепископ Гнезненский. Невозможность осуществить этот акт без участия представителей католического епископата привела к тому, что, хотя это и не было зафиксировано в каких-либо правовых нормах, фактически на польский трон мог вступить только правитель, исповедующий католическую веру. Поэтому уже на русско-литовских переговорах начала 70-х годов XVI в. перед Иваном IV был поставлен вопрос о перемене вероисповедания, если он хочет стать польским королем.
Вторая сложность вставала при попытках составления титулатуры будущего правителя Восточной Европы. По прочной средневековой традиции титул государя должен был состоять из наименований всех территорий, на которые распространялась его власть, и порядок расположения этих наименований соответствовал месту и значению тех или иных территорий в рамках единого целого. При этом сама техническая сторона не позволяла ставить вопрос о соблюдении формального равноправия, что было возможно при создании иных знаков эмблематики (гербов, печатей). В результате, казалось бы, чисто формальное дело с составлением титулатуры вело к бескомпромиссной постановке вопроса о том, какое из двух государств — Речь Посполитая или Россия — будет признано первым (а следовательно, и главным) членом федерации. Этот вопрос для русско-польских отношений также был к 1587 г. уже традиционным, но, несмотря на это, не потерял своей актуальности. Уже литовские собеседники Е. Ржевского и 3. Свиязева (Л. Мамонич, Ф. Скумин) доставили их в известность, что при обсуждении московской кандидатуры на элекции вопросы о проведении коронации, смене веры и титулатуре окажутся в центре дискуссии
