Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв. - [53]

. Разумеется, в этом разделе посольских инструкций не упоминалось о каких-либо обязательствах русской стороны отвоевать для Речи Посполитой те или иные земли, принадлежащие Турции или Швеции. Таким образом, даже если бы избрание Федора оказалось невозможным, русское правительство было намерено искать военно-политического союза с Речью Посполитой для согласованного решения балтийской и черноморской проблем, хотя и на иных условиях, чем в случае заключения унии.

Выбор такого политического курса определил и отношение в Москве к претендентам на польскую корону, соперничавшим с царем на третьей элекции: австрийскому эрцгерцогу Максимилиану, брату императора Рудольфа II, и шведскому принцу Сигизмунду Вазе, сыну Юхана III.

К началу 80-х годов XVI в. планы создания антитурецкой коалиции с участием России, империи Габсбургов и Речи Посполитой стали для русской внешней политики уже своеобразной традицией, которой Б. Годунов и А. Щелкалов намерены были следовать и в новой ситуации[523]. Репутация Габсбургов как главных противников турок в Европе (далеко не всегда соответствовавшая реальным фактам) порождала в Москве расчеты на осуществление с их помощью своих планов борьбы с Османской империей и Крымским ханством. Отсюда — линия на то, чтобы, если выбор царя Федора окажется невозможным, содействовать избранию Максимилиана[524]. Послы должны были «вмещати… накрепко паном — радам и всему рыцерству, чтоб обрали себе цесарева брата» и согласовывать свою деятельность с австрийскими послами[525]. В этом отношении правительство Б. Годунова также шло по стопам Ивана IV.

Отношение к другому кандидату — шведскому — определялось прежде всего тем, что его выбор полностью перечеркивал все планы согласованной политики России и Речи Посполитой в Прибалтике, а намечавшаяся после смерти Юхана III личная уния между Швецией и Речью Посполитой исключала возможность соответствовавшего интересам России решения балтийского вопроса. Немалое значение имело и то, что на выборах шведский принц выступал как кандидат тех сил, которые добивались сохранения дружественных отношений между Речью Посполитой и Турцией. В артикулах, рассылавшихся по стране его сторонниками (к апрелю 1587 г. они попали и в Москву), прямо указывалось, что выбор шведского принца «турскому не в досаду будет»[526]. Избрание шведского кандидата, таким образом, грозило русскому правительству неудачей всех его внешнеполитических планов. Неудивительно поэтому, что русские политики приложили максимум усилий, чтобы провалить эту кандидатуру. В январе 1587 г., получив сведения о том, что шведский королевич может оказаться в числе кандидатов на польский трон, Б. Годунов и А. Щелкалов поручили Е. Ржевскому и 3. Свиязеву заявить, что в случае выбора шведского принца на Речь Посполитую падет вся вина за возможные последствия[527]. Весной 1587 г. русское правительство еще более усилило давление. Ф. М. Троекуров и А. Щелкалов заявили польско-литовским посланникам, что, если будет избран шведский принц, «тогды на первой час которым было из Асторохани и из-за Волги нагайским людей и казанским итти на Крым… и тех в тот же час поворотят на Литовскую землю»[528]. Таким образом, выступая против шведского кандидата, русские политики прибегли к тем же мерам воздействия, что и Иван IV, возражая против кандидатуры Генриха Анжуйского. Аналогия с действиями Ивана IV в 1573 г. будет еще более полной, если учесть, что, как и в период первого «бескоролевья», угрожая войной, они были далеки от того, чтобы привести эту угрозу в исполнение. Великим послам были даны полномочия добиваться мира и союза с Речью Посполитой даже в том случае, если элекция закончится выбором Сигизмунда Вазы[529].

Таковы были в основных чертах планы политического переустройства Восточной Европы, разработанные русскими политиками во второй половине 80-х годов XVI в. При их разработке Б. Годунов и А. Щелкалов опирались на донесения русских дипломатов из Речи Посполитой, оценивавших положение в стране, как весьма благоприятное для победы русского кандидата. В какой мере, однако, их оценки соответствовали реальной ситуации? Что побуждало польско-литовских феодалов на этом этапе развития поддерживать кандидатуру царя? В какой мере их планы унии совпадали с русской программой? Рассмотрению этих вопросов и посвящена следующая глава.

«Промосковский» лагерь на элекции 1587 г. и его политическая программа

Обзор настроений различных групп господствующего класса Речи Посполитой весной — летом 1587 г. следует начать с той, о взглядах которой нам известно больше всего, — с политических руководителей Великого княжества.

Первой реакцией литовских политиков на смерть С. Батория была попытка урегулировать отношения с Россией, поскольку стало ясно, что с наступлением третьего «бескоролевья» назначенный на июнь 1587 г. пограничный съезд не может состояться в установленное время. На конвокационный съезд в феврале 1587 г. представители Великого княжества привезли проект грамоты царю с сообщением о происшедших событиях и с просьбой перенести срок съезда на более позднее время