Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI — начале XVII в. - [14]
На что рассчитывало русское правительство, добиваясь, чтобы решение вопроса о Нарве было отложено, позволяет выяснить текст посольского наказа «великим послам», отправлявшимся в Польшу для ратификации перемирия, где указывалось, что послы должны «стояти крепко» на своих условиях, если «будет… с салтаном Турским не помирился король»[106]. Действительно, в сложившейся ситуации лишь новое обострение отношений с Турцией могло заставить Речь Посполитую пойти на уступки[107].
Наряду с этим «оптимальным» вариантом наказ предусматривал и такую возможность, что «с свейским королем литовской король… хочет стояти заодин на государя» и рада Речи Посполитой не захочет «без свейского» ратифицировать перемирие. На этот случай послам были даны полномочия заключить «вечный мир» со Швецией, если шведский король уступит Корелу и выплатит большую денежную контрибуцию[108]. Анализируя международную ситуацию, русское правительство, таким образом, уже в начале 90-х годов серьезно считалось с возможностью отказаться на неопределенно длительный срок от борьбы за свою балтийскую программу, чтобы избежать открытого столкновения с польско-шведской коалицией.
Действительно, совершенные послами отступления от инструкций давали королю Сигизмунду формальные основания для отказа от обязательств, которые Речь Посполитая принимала на себя по московским соглашениям, и новых попыток тем или иным способом втянуть Речь Посполитую в происходившую войну на стороне Швеции. Однако внутриполитическая ситуация в стране лишила его этой возможности. Попытки осуществить согласованный с Габсбургами проект передачи польской короны австрийскому эрцгерцогу привели Сигизмунда в начале 1591 г. к резким столкновениям с Яном Замойским и его сторонниками, которые ранее были его главной опорой при осуществлении антирусских политических планов. Эти столкновения постепенно переросли в открытый конфликт между королем, его немногочисленным окружением и огромной частью польско-литовской шляхты, политическим руководителем которой стал Замойский[109]. Осенью 1591 г. дело дошло до созыва самочинных съездов феодалов, недовольных королем. В такой ситуации трудно было рассчитывать на то, что господствующий класс Речи Посполитой согласится в той или иной форме выступить против России для защиты династических интересов своего короля. Даже Ян Замойский подчеркивал теперь, что мир, заключенный с Россией, не должен нарушаться[110]. Со всем этим Сигизмунд не мог не считаться. В результате на переговорах с русским посольством, проходивших в Яновце на Висле, договор о перемирии был ратифицирован 15 декабря 1591 г. именно в том виде, как он был выработан в Москве[111], без каких-либо новых уступок Швеции со стороны России.
Не оправдались, однако, и расчеты русского правительства. Обострение внутриполитической борьбы в Речи Посполитой не привело к изменению взглядов польско-литовских политиков на балтийскую политику России. В уже цитировавшемся выше письме Кр. Радзивиллу Ян Замойский подчеркивал, что русские не должны иметь доступа в Нарву, так как выход к морю может способствовать усилению России в будущем. Международное положение также не могло склонять сенаторов к уступчивости. К началу переговоров в Яновце конфликт с Турцией был полностью урегулирован: польские послы вернулись из Константинополя с утвержденным султаном текстом мирного договора[112]. Вместе с тем началась война между Россией и Крымом, и летом 1591 г. орда хана Казы-Гирея подошла к самой Москве. Кроме того, в Речь Посполитую стали приходить известия о внутриполитических осложнениях в России[113]. В таких условиях добиться пересмотра польско-литовской позиции по вопросу о Нарве было невозможно для русских дипломатов. В результате по особому договору на Нарву были распространены условия русско-польского соглашения о городах шведской Эстонии[114].
Теперь продолжение войны со Швецией потеряло для русского правительства всякий смысл. Одновременно продолжение войны стало терять смысл и для Швеции. Энергичные усилия шведских полководцев, пытавшихся под Новгородом и в Карелии осуществить разработанные в Стокгольме планы восточной экспансии, закончились полной неудачей: шведским войскам не удалось занять ни одного из русских городов[115]. Когда же зимой 1592 г. русские войска нанесли ответные удары по шведским крепостям в Финляндии, шведская армия не смогла оказать им серьезного сопротивления. С продолжением военных действий перевес России становился все более очевидным[116].
Положение изменилось бы, если бы Речь Посполитая направила свои войска на помощь Швеции. Король Сигизмунд, несмотря на договор, заключенный в Яновце, продолжал и далее заявлять, что «короля его милости шведского, пана отца нашого… отступит… нам не годитца и не можем»[117], но его позиция не имела опоры в польско-литовском обществе. Конфликт между королем и шляхтой продолжал заостряться, и на сейме, созванном осенью 1592 г. для «инквизиции» — расследования его тайных сношений с Габсбургами, — Ян Замойский и его сторонники в ответ на просьбу Сигизмунда оказать помощь шведам дали ясно понять, что выступление против России в данный момент не соответствует интересам Речи Посполитой
