Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI — начале XVII в. - [12]
Однако и на этот раз сторонникам партии Замойского не удалось добиться своих целей. Хотя проект Замойского получил поддержку значительной части коронной шляхты, прежде всего феодалов Малой Польши и Русского воеводства, он снова натолкнулся на сильную оппозицию как со стороны отдельных группировок в Короне, так и со стороны Великого княжества[81], представители которого по-прежнему не желали войны с Россией, опасаясь, что от военных действий пострадают прежде всего их земли[82]. Наступившее к началу работ сейма новое обострение отношений с Турцией привело к тому, что проект 3амойского был снят с обсуждения[83]. Сейм вотировал огромные поборы на турецкую войну и принял решение направить в Европу дипломатические миссии с просьбой о помощи[84]. Хотя король Сигизмунд и в этой ситуации стремился уклониться от нормализации отношений с Россией, но под давлением литовских послов он был вынужден в конце апреля 1590 г. принять решение об отправке в Москву «великих послов», «абы перемирие, которое их милость панове рады Великого князства Литовского застанавили были… на елекцыи у Варшаве, утвердили и змоцнили»[85]. Так, после более чем двухлетних колебаний было принято решение нормализовать отношения с Россией на базе русско-литовского соглашения 1587 г.
Это решение не означало, однако, что Речь Посполитая останется безучастным свидетелем русско-шведского спора и позволит России расширить свои позиции на Балтике за счет территории, которую польско-литовские политики уже рассматривали как часть своего государства.
В грамоте, направленной в Москву в начале мая 1590 г., многозначительно сообщалось, что эстонские «все городы Коруне Полской и Великому княжеству Литовскому належат», и одновременно указывалось, что, вводя войска на территорию шведской Эстонии, русское правительство нарушает договор, заключенный в 1582 г. между Россией и Речью Посполитой[86]. В инструкции «великим послам», составленной литовским канцлером Львом Сапегой, также указывалось, что при подтверждении заключенного на элекции перемирия его условия должны быть распространены и на города шведской Эстонии, «которые… на сеи час король швецкий держит, а Коруна Польская и Великое князьство Литовское до них право мает». Таким образом, идя на нормализацию отношений с Россией, Речь Посполитая выставляла при этом как непременное условие восстановление системы отношений, сложившейся в Восточной Европе в начале 80-х годов XVI в. В данной ситуации принятие такого требования означало для России прекращение активной политики на Балтике. Одновременно послам предписывалось заявить, что в случае возобновления русско-шведской войны Речь Посполитая будет помогать Швеции, несмотря на заключенное с Россией перемирие[87]. Если первое из выставленных условий отражало общий политический курс польско-литовских феодалов по отношению к России, то появление в посольской инструкции второго из них, думается, было результатом воздействия на внешнюю политику Речи Посполитой короля Сигизмунда, стремившегося использовать ее для защиты шведских интересов.
Первоначально русское правительство не придало дипломатической инициативе Речи Посполитой большого значения: в ответе на польско-литовскую ноту вопрос об эстонских городах был вообще обойден молчанием[88]. Русское правительство было хорошо осведомлено о новом осложнении в отношениях Речи Посполитой с Крымом и Турцией[89]. Кроме того, в июне 1590 г. в Москву пришла грамота от эрцгерцога Максимилиана, освободившегося по Бендзинскому договору из польского плена. В ней австрийский принц сообщал о своем намерении продолжать борьбу за польскую корону, просил субсидий, чтобы собрать армию для борьбы с Замойским и его сторонниками, и обещал прислать в Москву послов «о тех всех делех… делати, становити и закрепите»[90]. В отношениях Речи Посполитой с Габсбургами, таким образом, также намечались серьезные осложнения. В таких условиях Речь Посполитая явно не могла подкрепить действия своих дипломатов реальной силой, с ее требованиями можно было серьезно не считаться.
Однако к тому времени, когда осенью 1590 г. «великие послы» Речи Посполитой прибыли в Москву, русскому правительству пришлось отнестись к их требованиям иначе. К этому времени при посредничестве Англии польско-литовским дипломатам удалось найти путь к соглашению с Турцией[91], о чем в Москве узнали уже в октябре 1590 г. от «сербян», выехавших в Россию из турецкой армии на Дунае[92]. Обещанные послы от Максимилиана между тем так и не прибыли, а в начале 1591 г. русское правительство уже располагало сведениями, что император «с литовским ссылается о докончанье и сватовстве»[93]. Речь Посполитая, таким образом, оказалась не связанной какими-либо серьезными международными осложнениями, и русские политики это понимали.
Вместе с тем серьезные внешнеполитические трудности возникли перед Россией. Возобновившаяся по истечении срока перемирия война со Швецией не представляла тогда для русского правительства серьезной проблемы, хотя и связывала в определенной мере его действия, но в то же время наметились признаки напряженности в отношениях между Россией и Крымом. На посольский съезд в Ливнах для заключения мирного договора осенью-зимой 1590 г. крымские послы не явились, а зимой 1591 г. в Москву стали поступать сведения о союзных переговорах между Крымом и Юханом III
