Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. - [137]
В Новгороде представителям ливонских городов был вручен ответ Василия III, в котором тот подтверждал свое обещание, данное еще в 1513 г., заключить мир с ганзейскими городами, если они пришлют бить челом о мире, и разрешить ганзейцам торговлю всеми товарами, в том числе и солью. После возвращения послов в Ваве 25–26 февраля состоялся съезд ливонских городов (с участием представителей Дерпта и Ревеля), па котором обсуждался вопрос о предстоящих переговорах с русскими. Из рецесса съезда следует, что ответ великого князя ливонские города восприняли как обещание заключить такой мир, какой был им желателен. При этом города подчеркнули, что они желают сохранения «старины» и чтобы новый договор не отступал от нее, и заслушали «крестоцелование Тидемана Геркена» (русско-ганзейский договор 1487 г.)[1095]. На съезде был определен состав предстоявшего посольства и утверждены конкретные пункты наказа, которым должны были руководствоваться послы: о заключении мира на 10 лет, пользовании ганзейцами своими дворами в Новгороде «по старине», согласно старым привилегиям и свободам, разрешении торговать всеми товарами, в том числе солью, беспрепятственном приезде и отъезде ганзейских купцов[1096]. Наказ послам полностью соответствовал традиционной политике ганзейских городов, направленной на сохранение старых норм русско-ганзейских отношений. По вопросу о товарах, конфискованных у ганзейцев в Новгороде в 1494 г., никакого определенного постановления принято не было: съезд решил, что если не удастся достигнуть договоренности о возврате товаров, то послы должны будут сообщить об этом своим старейшим (городским властям) для обсуждения[1097]. Таким образом, не отказываясь в принципе от требования возвращения конфискованных товаров, ливонские города не связывали с удовлетворением этого требования вопроса о заключении мира. Фактически это означало, что ливонские города готовы были поступиться конфискованными товарами, лишь бы добиться ликвидации русско-ганзейского конфликта и заключения договора на условиях «старины».
В то время когда ливонские города деятельно готовились к предстоящим переговорам о заключении русско-ганзейского мира, в Москве о делах ганзейцев хлопотал посол императора. В ответ на эти хлопоты Василий III в специальной грамоте еще раз подтвердил свою готовность заключить мир с ганзейскими городами, подчеркнув при этом, что он «жалует» города ради своего брата Максимилиана[1098]. Грамота Василия III подтверждает, как нам кажется, правильность высказанного нами выше предположения о том, что изменение позиции русского правительства в отношении Ганзейского союза, происшедшее в 1512–1513 гг., было связано в значительной степени со сближением России с Империей.
Очевидно, в апреле 1514 г. ганзейское посольство прибыло в Новгород[1099]. В его состав входили: от Дерпта — бургомистр Иоганн Булк, ратман Арнд фон Лон и священник Матиас Леммеке, от Ревеля — бургомистр Иоганн Фиандт и ратман Иоганн Рутгаре. Отчет послов о переговорах не сохранился, и о ходе их мы можем судить лишь на основании немногих лаконичных сведений, имеющихся в письме магистру, написанному послами из Нарвы при возвращении в Ливонию 30 мая 1514 г. Эти сведения мы рассмотрим при анализе договора 1514 г. Пока только отметим, что переговоры были длительными и сложными: послам в течение нескольких недель пришлось заниматься «тяжелой работой»[1100].
Договор 1514 г. занимает особое место в истории русско-ганзейских отношений. Он был заключен после длительного, продолжавшегося 20 лет конфликта между Россией и Ганзой, заполненного напряженной дипломатической борьбой обеих сторон за восстановление торговли на выгодных для каждой из них условиях. Договор, следовательно, подводил итог этой борьбе, а вместе с тем и всему многовековому развитию русско-ганзейских отношений, ибо в последующий период, вплоть до начала ливонской войны в 1558 г., нормы их, установленные договором 1514 г., не подвергались существенным изменениям. Сказанным определяется необходимость всестороннего анализа договора 1514 г.[1101]
Статьям договора было предпослано обширное введение, включавшее четыре момента: 1) указание на приезд в Новгород «по божьей воле… и по… велѣнью» великого князя немецких послов с челобитьем; 2) изложение челобитья послов: «… чтобы великий государь… пожаловать велѣлъ своимъ намѣстникомъ ноугородцкимъ и своей отчинѣ Великому Новугороду, с семью десятью городы взяти перемирье, да и торгъ бы… велѣлъ держати по старинѣ, и торговати бы имъ велѣлъ… въ Великомъ Новѣгородѣ всякимъ товаромъ безъ вывѣта, и солью; и церковь бы, и мѣста дворовые старые немѣтцкие… въ Великомъ Новѣгородѣ пожаловалъ велѣлъ намъ отдати, и дворы бы пожаловалъ велѣлъ поставити и держати по старинѣ»; 3) изложение ответа-пожалования великого князя: ответ, в утвердительной форме повторявший содержание немецкого челобитья, имел по сравнению с ним лишь одно, но очень важное добавление: «А которые церкви руские и концы в нѣмецкихъ городехъ: и бергаместеромъ, и ратманомъ, и купцомъ, и купетцкимъ дѣтемъ, церкви руские и концы очистити по старинѣ, а их не обидети»; 4) указание на заключение мира и срок его: «Взяли перемирье… на десять лѣтъ: от Вознесеньева дни лѣта семь тысячъ двадцать второго до Вознесеньева дни лѣта семь тысячъ тридцать втораго»
