Русско-литовская знать XV–XVII вв. - [95]

Благодаря своим многовековым связям с Россией и Польшей Литва часто воспринималась – и не только путешественниками XVI в. – как страна славянского мира. Но конкретные наблюдения над процессом формирования правящего класса показывают, что во всех случаях, когда надо было сделать выбор, литовские феодалы заимствовали лишь то, что могло способствовать развитию, и отвергали нормы, чуждые их культуре и самосознанию.

Правящий класс Русского государства (XVI–XVII вв.) [769]

Традиции формирования сословной структуры правящего класса России восходят к временам древнего Русского государства и феодальной раздробленности. В XII–XIII вв. одновременно с образованием княжеских династий (черниговская, смоленская, ростовская, владимирская и др.) появляются и боярские роды, чья служба князю была наследственной и, как правило, обусловлена тем, что земельные владения семьи находились на территории данного княжества. Отъезд на службу к другому князю был позором и расценивался как нарушение клятвы.

К сожалению, вопрос о сословной структуре феодального общества России принадлежит к одному из наименее разработанных в современной исторической литературе. Существуют серьезные работы по отдельным аспектам проблемы: о новгородском боярстве В. Л. Янина, о вассалитете в Русском государстве Л. В. Черепнина, о формировании боярской прослойки А. А. Зимина, работы С. Б. Веселовского, М. Е. Бычковой, В. Б. Кобрина и др.[770] Но многие из этих исследований трудно состыковать во временных отрезках истории или территориально; поставленные рядом, они не дадут цельной картины происхождения и истории сословной структуры правящего класса в XVI–XVII вв.

Исследование сословий правящего класса России затрудняется еще и тем, что до конца XVII в. здесь не было юридически оформленных норм доказательства дворянского происхождения или же устанавливающих какие-либо сословные группы. Сословность определялась принадлежностью к определенной семье. Об этом свидетельствует большое число различных редакций родословных росписей и книг, где происхождение лиц, их принадлежность к семье, родственные связи внутри семьи официально признавались и утверждались, а также большое количество генеалогических документов.

Наличие сословных групп у русских феодалов в XIV–XVI вв., близких к сословиям других феодальных государств Европы, прекрасно показано в работе Л. В. Черепнина; автор доказал, что в России существовали различные виды «поземельно-служебных отношений», которые оформлялись соответствующими договорами между сеньором и вассалом. Из этой иерархической структуры и вырастало феодальное государство как орган господствующего класса[771]. Все свои выводы Черепнин сделал, опираясь на богатый актовый материал.

Отсутствие выработанных юридических норм, закреплявших сословные права и привилегии отдельных групп феодалов, безусловно, позволяет сомневаться в официальном оформлении этих групп. Однако в исследовании политической истории и повседневной жизни русского общества XVI–XVII вв. мы постоянно встречаемся с такими группами. Сама запись человека в боярскую книгу, боярские списки, Дворовую тетрадь официально закрепляла за ним принадлежность к боярству, Государеву двору, дьячеству и т. д. Назначение на воинскую службу (разряды) также учитывало принадлежность к определенной среде и вытекающее из нее право на должность. О строгой иерархии различных дворянских семей говорят и местнические дела, причем, вопреки давно бытующему представлению о широком распространении местничества в придворной жизни, подавляющее большинство местнических дел связано с назначением на службу[772].

Мы можем показать процесс формирования высшей прослойки феодалов (бояре и окольничие, другие думные чины), изменения в личном составе Боярской думы, определить состав дворянских семей, служивших по московскому и городовым спискам, и многие другие вопросы, но мы не знаем принципов, юридических норм, по которым формировались эти сословные группы, поскольку нормы нигде не записаны.

Такое положение с источниками привело к тому, что сословность класса феодалов, понимаемая как право иметь особые иммунитетные права в своих владениях, право занимать определенную должность в государственном аппарате, иметь чин, принадлежать к Государеву двору и т. д., в русской исторической литературе изучалась в основном генеалогическим путем. Хотя и таких исследований сравнительно немного.

Отсутствие юридически зафиксированных норм, относящихся к феодальному землевладению Русского государства, и откровенная бедность частных актов, через которые эти юридические нормы воплощаются в повседневной жизни, затрудняют изучение сословной структуры правящего класса России на базе истории феодального землевладения.

Слабо изучены и права различных групп феодалов в своих земельных владениях. Большинство современных работ посвящено в основном формированию вотчины, а вопросы хозяйствования в ней, тенденции развития хозяйственных структур исследуются слабо. Чаще всего формы хозяйствования сводятся к развитию запашки. С. Б. Веселовский отмечал наличие в частных вотчинах водяных мельниц, справедливо видя в их строительстве возможность получать дополнительный доход. Недавно очень интересные сведения по этому вопросу за вторую половину XVI в. привела Е. И. Колычева. Анализируя формы и размеры владельческой ренты у светских феодалов, автор отметила, что в имениях помещиков доход был регламентирован из расчета на одну выть имения и платился крестьянами натурой и деньгами. «Состав ренты был продуман так, чтобы помещик был обеспечен всем необходимым и не нуждался в заведении собственного громоздкого хозяйства с барской запашкой. У помещика были слуги-холопы, которые сопровождали своего господина в походах, управляли хозяйством, следили за своевременным поступлением крестьянской ренты»