Русско-литовская знать XV–XVII вв. - [100]
Все это мы наблюдали и в делах о выездах иноземцев XVII в., что еще раз позволяет говорить об устоявшихся традициях приема на службу русскому царю. Правда, никто из авторов XVI в. не пишет об обязательной перемене веры; в XVII в. принятие православия становится необходимым для дворянина при переходе в русское подданство. Процедура перехода в православие такая же, как об этом пишет Флетчер.
Сначала в XVII в. выезжих дворян принимали на службу довольно легко, а щедрость пожалований царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича привлекала в Россию все новых людей. Следует напомнить, что в «распросных речах» почти все иноземцы отмечали, что на предшествующей службе они получали жалование, как наемные солдаты, а свои владения покидали из-за их полного разорения. В России в 40–60-е гг. выехавшие дворяне получали поместный оклад, становились землевладельцами. Очевидно, такая политика русского правительства произвела большое впечатление на современников. Еще в XVIII в. шведский историк Портан в курсе русской истории поставил отношение царя Алексея Михайловича к иноземцам на первое место среди вопросов внутренней политики правительства[794].
Но уже с 50-х гг. XVII в. появляются указы, регулирующие землевладение для вновь поступивших на русскую службу. В 1653 г. появляется указ об отборе в Арзамасском у. поместий и вотчин у немцев, которые не приняли православия[795]. В 1673 г. появляется указ, по которому «выезжему иноземцу» предлагается служба в Астрахани или Заволжье. В случае отказа его не принимают на русскую службу. В 1678 г. издается указ, в общей форме регулирующий землевладение выезжих иноземцев: после смерти «новокрещена» его поместье отдается только иноземцу. Это может свидетельствовать о том, что создан определенный фонд земель, даваемых «за выезд»[796]. А с 1692–1693 гг. прекращается прием на службу иностранцев, приехавших без «призывных грамот» правительства.
Возможно, раздача иноземцам поместных земель на восточных окраинах была политикой правительства на протяжении всего XVII в. Из записей в приказных книгах за 1623 г. видно, что в Нижегородском у. были земли у шотландцев Роберта Яковлева Кунигена (его владение из поместья переводится в вотчину) и Петра Клилента (ему выдана грамота о беглых крестьянах)[797].
Правомерно предположить, что, устанавливая жалование при принятии иноземцев на русскую службу, сотрудники приказов ориентировались на уже имевшуюся структуру русского дворянства. Для лиц, принявших русское подданство, отнесение к определенной группе с ее поместным окладом, денежным жалованием, службой в каком-либо ведомстве создавало предпосылки полного включения в сословную структуру русского правящего класса.
Наибольшее количество дел о переходе на русскую службу сохранилось для уроженцев Польско-Литовского государства. Может быть, поэтому в приказной делопроизводственной практике XVII в. отразились нормы признания дворянского происхождения, установленные еще Статутом Великого княжества Литовского 1529 г. Среди других норм в Москве играли роль подтверждения дворянского происхождения, сделанные официальными послами из «страны происхождения», а также родственниками или людьми, известными русскому правительству. Эти нормы постоянно использовались в Посольском приказе не только для уроженцев Литвы.
Одним из характерных и наиболее полно документированных выездов в Москву был переезд в 1642 г. из Дании графа Матиаса Шляковского. После принятия православия его стали звать князем Львом Самойловичем Шляковским[798]. В его распросной речи записано, что он родом из Богемии, после разорения родовых владений переехал на службу к датскому королю Христиану. По поручению Христиана приезжал гонцом в Москву, а затем решил переехать на службу к русскому царю. Дворянское происхождение Матиаса Шляковского было подтверждено письмом короля Христиана. В деле приведены «аналогичные случаи» выездов: датский дворянин Мартын Мартынов, приехавший в Москву в 1614 г., и литовский – Василий Горжбок (1627 г.), но их социальное происхождение не соответствовало происхождению графа, и для определения жалования Шляковскому были использованы случаи приездов астраханского, нагайского, черкесского царевичей. Князь Лев был пожалован в стольники, получил земельные владения, двор в Москве, деньги на постройку дома и многочисленные «корма»[799].
В 1646 г. также из Дании приехал поляк Иван Петров сын Салтыков[800]. Его распросная речь необычайно красочна и может послужить основой приключенческой повести. Он родом из Волуйковичей, в 13 лет был отдан на службу польскому королю, попал в плен к туркам, выкуплен отцом. Вскоре он уехал во Францию, был там на военной службе, затем переехал служить в Испанию, а оттуда в Данию. И во Франции, и в Испании воевал с турками. Как и Шляковский, он посылался из Дании гонцом в Москву. В Дании Салтыков помог московскому гонцу Василию Апраксину, которого король хотел повесить и даже поставил виселицу у ворот дома, где жил Апраксин. В Москве Салтыков был приравнен по службе к Шляковскому, был также пожалован в стольники, получил поместный оклад, двор в Москве, денежные «корма».
