«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы - [21]

. Вслед за этим заявлением Тераучи последовало сообщение в Manchester Dispatch о том, что в случае бездействия Англии начнет действовать Япония: «Нам сообщают, что наше правительство не собирается признать нынешней Петроградской власти, но в то же время предпринимает все необходимые меры для того, чтобы удержать Россию в составе Антанты. Это весьма трудная задача; правительства Англии и Франции ведут в связи с ее выполнением важные переговоры, которые, как можно надеяться, приведут к удовлетворительным результатам. В случае их отсутствия, по сообщению авторитетных источников, правительство Японии примет в отношении России меры, не совместимые с дружескими отношениями». Британская консервативная Pall Mall Gazette в тот же день, 22 января, написала, что правительство Британии находится в тесном контакте с Петроградом, цели союзников там стали понимать лучше, чем прежде, тем не менее союзники продолжат политику ожидания, не предпринимая ничего, что носило бы характер вмешательства во внутренние дела России.

Но даже тот небольшой шаг, который предприняло английское правительство, вступив в неофициальные отношения с Литвиновым, в феврале 1918 г. оно постаралось дезавуировать. В печати началась кампания против советского представителя в Великобритании. 9 февраля консервативная Morning Post потребовала заключить М. Литвинова в концентрационный лагерь под предлогом ведения им революционной пропаганды. А 14 февраля в газетах было опубликовано заявление Министерства иностранных дел о серьезном внимании, которое оно обратило на деятельность Литвинова и о возможных шагах со стороны правительства в связи с этим. Газета The Globe уже на следующий день потребовала от правительства аннулировать дипломатическое положение Литвинова, «если он таковое имеет», и немедленно выслать его из Англии. Эта кампания наложилась на более широко развернувшуюся кампанию — за интервенцию. Застрельщиком выступила французская печать, в частности, орган военных кругов газета Éсо de Paris.

В конце января 1918 г. во французской печати появились сообщения о том, что политика непризнания большевиков является пассивной и пора перейти к активным действиям. Определенную роль в морально-психологической подготовке антисоветской интервенции сыграли и так называемые «документы Сиссона» о «большевиках — немецких агентах». Эти документы были опубликованы во Франции в начале февраля, однако серьезного политического резонанса они не вызвали из-за их явно фальсифицированного характера[130]. Следует учитывать, что основное внимание дипломатии союзников в то время было обращено на вероятное возобновление военных действий на Восточном фронте.

Волна антисоветской кампании поднялась и в британской прессе: стали публиковаться материалы о незащищенности подданных Великобритании в России, о конфискации их собственности советским правительством и о необходимости охраны их интересов.

Брестская петля

Понимая невозможность для России дальнейшего ведения войны в связи с развалом старой армии, малочисленностью Красной гвардии и непредсказуемостью сроков германской революции, В. И. Ленин пришел к выводу о необходимости безотлагательного заключения сепаратного мира с Германией и ее союзниками на выдвинутых ими тяжелейших условиях. В соответствии с ними от России отторгались занятые немцами территории, включавшие в себя польские, литовские земли, часть латышских земель, эстонские острова на Балтике, значительную часть Белоруссии. Россия должна была вывести свои войска с территории Османской империи и Австро-Венгрии. Ленину пришлось доказывать большинству членов ЦК, выступавших против заключения сепаратного мира, что его подписание не только обеспечит большевикам реальные гарантии удержания власти в стране, но и создаст благоприятные внешние условия, при которых продолжение войны между двумя империалистическими группировками не позволит им объединиться против Советской России. Так, из присутствовавших 63 человек на совещании членов ЦК с партийными работниками 21 января 1918 г. большинство не поддержало позицию Ленина (за его предложение подписать мир высказались только 15 человек); 32 человека проголосовали за поддержку лозунга «революционной войны», отстаиваемого «левыми коммунистами» во главе с Н. И. Бухариным; 16 — поддержали Л. Д. Троцкого с его формулой «ни войны, ни мира»: «Состояние войны прекращается, армия демобилизуется, уходим домой строить социалистическую Россию»[131].

10 февраля 1918 г. на переговорах в Брест-Литовске Троцкий выступил с декларацией об отказе РСФСР подписывать аннексионистский договор о прекращении состояния войны с Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией и о полной демобилизации российской армии. «Мы выходим из войны, — заявил он, — мы извещаем об этом все народы и их правительства… Мы ждем и твердо верим, что другие народы скоро последуют нашему примеру. В то же время мы заявляем, что условия, предложенные нам правительствами Германии и Австро-Венгрии, в корне противоречат интересам всех народов… Мы отказываемся санкционировать те условия, которые германский и австро-венгерский империализм пишет мечом на теле живых народов. Мы не можем поставить подпись русской революции под условиями, которые несут с собой гнет, горе и несчастье миллионам человеческих существ. Правительства Германии и Австро-Венгрии хотят владеть землями и народами по праву военного захвата. Пусть они свое дело творят открыто. Мы не можем освящать насилия. Мы выходим из войны, но мы вынуждены отказаться от подписания мирного договора»