«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы - [136]

Блокада Советской России вызывала возмущение и протест социалистов западных стран. Так, социалисты Италии включили в свою программу требования признания правительства Ленина, установления с Москвой политических и экономических отношений. Горячее воззвание под заглавием «Мы обвиняем» напечатал в «Юманите» Анри Барбюсс. Он обвинил правительства Антанты в оказании поддержки «слугам царизма вроде Колчака и Деникина» и одобрении действий германских вооруженных отрядов на защиту реакции в России. «Интернациональный союз империалистов, милитаристов и коммерсантов борется против социалистического строя России, основанном на принципе равенства. Надо спасать русскую правду, чтобы не погибла общечеловеческая правда, — писал Барбюсс. — Должен же народ знать, наконец, против кого ему надо идти, должен понять, что, укрепляя реакцию в России, он наносит себе самому величайший вред»[766].

Французские, итальянские, скандинавские социалисты протестовали против участия своих правительств в борьбе с Советской Россией. Немедленного заключения мира с ней требовали и социалисты Великобритании. После окончания войны и Версальского мира положение Британской империи по сравнению с другими странами упрочилось. Британия добилась юридического оформления захвата новых колониальных владений, достигнув максимального размера территории за все время своего существования; стала одним из наиболее влиятельных членов Лиги Наций, заняв прочные позиции в ее руководящих органах; ей удалось не допустить доминирования в Европе Франции и чрезмерного ослабления Германии, вследствие чего немецкое государство могло играть роль «противовеса» по отношению и к Франции, и к России. Между тем лидеры рабочей партии Великобритании, Сноуден и Дж. Лэндсбери, заявляли, что ни одна из жестокостей Красной и белой армии не была так ужасна, как объявленная Советской России блокада, требовали от своего правительства немедленного вывода английских войск из России; прекращения снабжения оружием белой армии, и заключения мира с советским правительством на основе самоопределения всех национальностей в России.

Перед политической элитой государств послевоенной Европы, помимо проблем, связанных с ликвидацией последствий Мировой войны и восстановлением внутренней жизни в собственных странах, помимо проблем взаимоотношений с Советской Россией, стояли и другие проблемы. Непросто складывались внутриблоковые отношения в Антанте. Еще в декабре 1918 г. лорд Д. Н. Керзон, в то время заместитель министра иностранных дел Великобритании, писал, что великая держава, которую больше всего следовало бояться англичанам в будущем, это Франция[767]. Последняя была озабочена поиском антигерманской комбинации. Включение же американского фактора в европейскую систему носило временный характер.

Однако Великобритания и Франция, не желавшие терять плоды своих побед, понимали необходимость тесного союза как гарантии всеобщего мира; колониальные интересы не должны были вносить разлад между великими державами. Из Парижа пришло сообщение, указывавшее на дружественное отношение Франции и Англии к Италии: обе державы решили оказать поддержку итальянскому правительству в его требовании решения Фиумского и Адриатического вопросов.

Советская Россия и державы Антанты в начале 1920 г.

8 января 1920 г. продолжила работу Парижская мирная конференция. По требованию Великобритании в повестку дня, помимо итало-славянского конфликта на Адриатическом море, была включена восточная (турецкая) проблема; несмотря на утверждения, собирались рассмотреть и русские дела. Французские газеты писали в те дни, что если и будет предпринята еще одна попытка созвать конференцию на Принцевых островах, то приглашать на нее придется только народных комиссаров, так как их противники исчезли с политической арены.

На позицию западноевропейских стран, особенно Великобритании, в «русском вопросе» воздействовало развернувшееся летом 1920 г. движение «Руки прочь от Советской России!». Французская газета Temps 17 января 1920 г. задавалась вопросом: было ли время, когда союзные правительства проявляли последовательную и логичную политику по отношению к России? «Последовательная политика: французы теряли Одессу и Крым в то время, как англичане напрягали все силы на поддержку Деникина; союзники парализовали Польшу, удерживали Финляндию, отталкивали Румынию в то время, когда они же снаряжали армию Юденича. Логичная политика: проект Принцевых островов и обещания Колчаку, миссия Буллита и помощь Деникину; договор с Персией и эвакуация Кавказа». Все это было весьма противоречиво. Только в декабре 1919 г. Клемансо и Ллойд Джордж договорились замкнуть вокруг большевизма «кольцо из колючей проволоки», теперь же идея «санитарного кордона» экономически становилась нерентабельной, но политически продолжала оставаться актуальной. В 1920 г. вошло в обиход выражение «железный занавес».

L’Humanite 18 января 1920 г. риторически спрашивала: приняла ли Антанта окончательное решение по «русскому вопросу» перед опубликованием сообщения о частичном и условном прекращении блокады? Никакой общей позиции выработано не было; военные советники Ллойд Джорджа, внезапно отозванные в Лондон, последнего слова так и не сказали. Двусмысленный текст официального сообщения вызывал недоверие; его расценили как маневр, имевший двоякое действие: против рабочей партии, которая энергично требовала прекращения блокады, и против Советов, которых пытались «соблазнить» возобновлением товарообмена.