«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы - [135]
Констатируя поворот в английской «русской политике», Чичерин сказал, что поворот означает, что правительство Англии стало смотреть трезво, по-деловому на отношение к России — экономические отношения принесли бы выгоду как России, так и Англии: «Деловые круги последней давно ощущают потребность в нашем сырье и в возможности использования нашего рынка, и нам необходим английский клиент и английский поставщик». Чичерин также говорил о том, что кроме потребности в мире России необходимо экономическое содействие со стороны наиболее развитых передовых стран, в первую очередь, Англии, выразив готовность идти даже на жертвы ради установления с ней тесных экономических связей. Нарком приветствовал заявление английского премьера как первый шаг по направлению к здоровой, отвечающей интересам обеих стран, реальной политике.
Великобритания и Франция являлись крупнейшими кредиторами России, они не могли забыть о финансовых последствиях русской революции, однако между ними существовали различия в трактовке русской проблемы. В то время как «Англия, видимо, плыла в фарватере социал-революционных догм Керенского, Франция убежденно приняла на буксир мертвый балласт всех “бывших” людей из России, которые сконцентрировались в Париже»[760]. Италия в «русском вопросе» шла своим путем, не выделяя ни денег, ни оружия на «русские дела». Очень сдержанна была и итальянская пресса в его трактовке. В фарватере Франции не плыли и Соединенные Штаты. О французских долгах Америке, о последствиях Первой мировой войны в журнале The Observer 16 мая 1925 г. была напечатана статья американского сенатора Бора. В этой статье в противовес заявлениям ряда английских экономистов, в частности, Кейнса, что долги эти не коммерческие, а политические, что Франция поставляла на фронты Мировой войны людскую силу, Англия — морскую, а Америка — денежную, сенатор Бор утверждал, что Англия и Франция в результате войны выиграли громадные территории в то время, как США не получили ничего. Однако если принять во внимание мобилизацию людских ресурсов, писал Бор, то Россия смогла бы, таким образом, покрыть все свои долги союзникам: она «мобилизовала 14 млн человек, которые дрались на фронтах длиною в 3500 миль. Она потеряла 2 500 000 убитыми и 3 000 000 ранеными, 2 000 000 пленными, из которых половина вымерла в плену. Это ее солдаты, как говорил Ллойд Джордж, во время кризиса спасли цивилизацию»[761].
РСФСР «желает жить в мире со всеми народами…»
Идея об установлении мира на внешних рубежах Советской России постепенно пробивала себе дорогу даже в умах самых закоснелых сторонников распространенного тогда в России лозунга «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем»[762]. Советские руководители не могли не учитывать тот факт, что у лидеров западных стран наметились отход от категорического непризнания Советской России и стремление к более реалистичному подходу к контактам с Москвой некоторых деловых кругов, в частности, английских. В начале декабря 1919 г. на VIII конференции РКП (б) Г. В. Чичерин подчеркнул, что «крупная часть правящих кругов Антанты пришла к осознанию необходимости примириться с Советской Россией»[763]. На основе доклада главы НКИД был выработан проект резолюции о международном положении, предложенный VII Всероссийскому съезду Советов, в котором говорилось, что РСФСР «желает жить в мире со всеми народами и направить все свои силы на внутреннее строительство, чтобы наладить производство, транспорт и общественное управление на почве Советского строя, чему до сих пор мешали вмешательство Антанты и голодная блокада». В связи с этим Советская Россия предлагала всем «державам Антанты, Англии, Франции, Соединенным Штатам Америки, Италии, Японии, всем вместе и порознь, начать немедленно переговоры о мире»[764].
Вместе с тем в основе международной политики руководства Советской России по-прежнему лежало стремление соединить ожидание и содействие мировой революции с непрекращающимися усилиями по созданию мирной обстановки вокруг советского государства. Зарубежная пресса напечатала заявление наркома иностранных дел о готовности Советской России заключить мир, но при условии, что все военные операции на территории бывшей Российской империи будут немедленно прекращены и блокада России снята. Главными поводами стремления Советов к миру были названы нежелание навязывать кому бы то ни было коммунистический образ правления и тяжкий вред, нанесенный блокадой.
13 декабря 1919 г. Чичерин получил письмо от бывшего члена российского посольства в Лондоне Н. А. Семенова[765], в котором тот «ввиду начинающихся предварительных мирных переговоров с Антантой и возможности в ближайшем будущем действительных переговоров», предлагал включить в состав российской мирной делегации специалистов по военным вопросам, мнение которых необходимо при установлении пунктов договора о границах со смежными государствами и «возможных иных чисто военных и военно-морских сторон договора». Бывший капитан, хорошо знакомый со странами Антанты, Семенов предлагал услуги как свои, так и бывшего капитана первого ранга В. Саговского, одного из лучших в России специалистов по военно-морским, торгово-транспортным и судостроительным вопросам. Семенов напоминал, что в архиве советского посольства в Лондоне, привезенном М. М. Литвиновым в Москву, находятся список и материалы о всех русских судах, захваченных Антантой. Этот список автор письма передал из Судоходной комиссии русского правительственного комитета в Лондоне, секретарем которой он был. По его мнению, в договор необходимо включить пункт о возврате упоминаемых судов Советской России, возмещение убытков за потопленные и испорченные суда и уплату за время пользования ими, а также за связанные с этим денежные убытки. Кроме того, в качестве условия договора должно быть выдвинуто требование передачи архива русского правительственного комитета в Лондоне, Нью-Йорке и Париже, содержащего ценные материалы для российской промышленности и торговли.
