Русский реализм XIX века. Общество, знание, повествование - [155]
Возможно, что «герцогиня Бурблян» все же имеет отношение к спектаклям, которые шли на сцене театра Каменского. По свидетельству Фердинанда Орля-Ошменьца, в театре ставились чувствительные пьесы Августа фон Коцебу, Н. И. Ильина, П. М. Сушкова, Б. М. Федорова. В частности, в опере по роману Петра Михайловича Сушкова «Юлия, или Следствия обольщения» присутствует эпизод, в котором дочь молит прощения у отца, и он ее великодушно прощает, в итоге героиня, правда, не умирает, а благополучно выходит замуж.
Отметим, что писателю и драматургу Борису Михайловичу Федорову (1794–1875) принадлежит пьеса «Крестьянин-офицер», имеющая сюжетное сходство с «Тупейным художником». Действие пьесы происходит во Владимирской губернии, действующие лица – крестьяне. Крестьянин Федор, которого считают погибшим, внезапно возвращается домой в офицерском чине к давно заждавшейся его Кате. Офицерский чин Федор получил под Бородином по ходатайству М. И. Кутузова: вместе с товарищами он вынес с поля боя раненого Багратиона, получив тяжелое ранение[1113].
Но, повторим, Лесков сознательно избегает сколько-нибудь конкретных ссылок на существующие пьесы и дает обобщенный, отчасти пародийный образ сентиментальной драмы.
Парикмахер Миняев был, как представляется, не единственным литературным прототипом Аркадия. Как уже сказано, «Тупейный художник» пронизан атмосферой театра, что позволяет искать и обнаруживать самых неожиданных двойников героя Лескова на сцене. Не только система персонажей, но и многие другие особенности рассказа «Тупейный художник» получают объяснение именно при рассмотрении их в контексте театральных постановок второй половины XIX века.
Парикмахер в роли героя-любовника – случай беспрецедентный для русской прозы, но хорошо известный русской и европейской сцене, и повлиять на лепку образа Аркадия могли еще и актуальные театральные постановки. Так, 13 октября 1882 года, за несколько месяцев до публикации «Тупейного художника», в петербургском Большом театре состоялась премьера оперы Джоаккино Россини «Севильский цирюльник».
Постановка стала заметным событием столичной сцены: эта опера входила в постоянный репертуар итальянской оперной труппы, однако на русском языке в исполнении русских актеров она не шла около полувека (последний раз в 1831 году)[1114]. Неудивительно, что на премьеру откликнулись все основные петербургские издания – в целом одобрительно, но без лишних восторгов. Музыкальные критики единодушно восхищались игрой М. А. Славиной, исполнявшей партию Розины, вместе с тем отмечая, что Фигаро в исполнении И. П. Прянишникова не достало «развязности» и «живости»[1115], и дружно сходились на том, что русским артистам не удалось перепеть итальянских[1116].
В центре большинства посвященных спектаклю рецензий оказалась проблема непереводимости итальянской оперной специфики на язык русской культуры и оперного искусства. «Севильский цирюльник», отмечал, например, музыкальный критик «Нового времени» М. М. Иванов, «требует безукоризненной школы и всех вокальных ресурсов, начиная от легкости вокализации до скороговорки, и сверх того такой бойкой непринужденности на сцене, какой мы не встречаем ни на русской сцене, ни вообще в нашей жизни: мы ведь особенно подвижным темпераментом не отличаемся»[1117]. «Итальянская и русская оперы должны по возможность иметь различный репертуар: об этом „столько раз твердили миру“ и, по-видимому, „все-таки не впрок“», – отмечал тот же Иванов.
На театральной русской сцене «Севильский цирюльник» появился даже раньше, чем на оперной. В Александринском театре премьера спектакля состоялась 27 апреля 1882 года, затем пьеса шла в мае, сентябре и ноябре того же года[1118]. Другая пьеса Бомарше «Безумный день, или Женитьба Фигаро» после длительного запрета впервые была поставлена в 1868 году в Малом театре Москвы. В том же году на сцене Большого театра итальянская труппа спела оперу Моцарта; в 1877 году состоялась премьера в Александринском театре в Петербурге[1119]. Итак, обе комедии Бомарше о севильском цирюльнике, как и оперы о нем, с конца 1860‐х появлялись на сценах российских театров постоянно и, похоже, также оказали влияние на формирование замысла рассказа «Тупейного художника».
Интересно, что Фигаро в пьесе Бомарше – парикмахер по необходимости. Он скорее свободный художник, сочинитель и литератор, который оказался в Севилье, потому что, по его словам, потерпел фиаско на литературном, а еще точнее, театральном поприще в Мадриде: произведение для сцены, написанное Фигаро, не имело успеха. В либретто литературные занятия Фигаро элиминируются, но артистизм и свобода натуры сохраняются. Парикмахер-поэт в «Севильском цирюльнике» Бомарше устраивает свадьбу своего господина, графа Альмавивы, а во второй комедии, «Женитьба Фигаро», собственную, причем соперником его оказывается граф.
Граф Альмавива надеется тайно вернуть отмененное им право первой ночи – тут лесковский граф Каменский идет еще дальше Альмавивы – и склонить к этому Сюзанну. Параллелизм ключевых коллизий – матримониальный сюжет, соперничество со знатным вельможей, который хочет отнять у подданного невесту, графское достоинство этого вельможи, наконец основное занятие героя позволяют рассматривать истории про ловкого и веселого цирюльника как весьма вероятный претекст «Тупейного художника»
В издании впервые вводятся в научный оборот частные письма публичных женщин середины XIX в. известным русским критикам и публицистам Н.А. Добролюбову, Н.Г. Чернышевскому и другим. Основной массив сохранившихся в архивах Москвы, Петербурга и Тарту документов на русском, немецком и французском языках принадлежит перу возлюбленных Н.А. Добролюбова – петербургской публичной женщине Терезе Карловне Грюнвальд и парижанке Эмилии Телье. Также в книге представлены единичные письма других петербургских и парижских женщин, зарабатывавших на хлеб проституцией.
Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.
В книге, написанной на документальной основе, рассказывается о судьбе российских подводных лодок, причина трагической гибели которых и до сегодняшних дней остается тайной.
В своей книге Алла Валько рассказывает о путешествиях по Украине и размышляет о событиях в ней в 2014–2015 годах. В первой части книги автор вспоминает о потрясающем пребывании в Закарпатье в 2010–2011 годы, во второй делится с читателями размышлениями по поводу присоединения Крыма и военных действий на Юго-Востоке, в третьей рассказывает о своём увлекательном путешествии по четырём областям, связанным с именами дорогих ей людей, в четвёртой пишет о деятельности Бориса Немцова в последние два года его жизни в связи с ситуацией в братской стране, в пятой на основе открытых публикаций подводит некоторые итоги прошедших четырёх лет.
Зачитывались в детстве Александром Дюма и Жюлем Верном? Любите французское кино и музыку? Обожаете французскую кухню и вино? Мечтаете хоть краем глаза увидеть Париж, прежде чем умереть? Но готовы ли вы к знакомству со страной ваших грез без лишних восторгов и избитых клише? Какая она, сегодняшняя Франция, и насколько отличается от почтовой открытки с Эйфелевой башней, беретами и аккордеоном? Как жить в стране, где месяцами не ходят поезда из-за забастовок? Как научиться разбираться в тысяче сортов сыра, есть их и не толстеть? Правда ли, что мужья-французы жадные и при разводе отбирают детей? Почему француженки вместо маленьких черных платьев носят дырявые колготки? Что делать, когда дети из школы вместо знаний приносят вшей, а приема у врача нужно ожидать несколько месяцев? Обо всем этом и многом другом вы узнаете из первых рук от Марии Перрье, автора книги и популярного Instagram-блога о жизни в настоящей Франции, @madame_perrier.
В этом сочинении я хочу предложить то, что не расходится с верой в существование души и не претит атеистическим воззрениям, которые хоть и являются такой же верой в её отсутствие, но основаны на определённых научных знаниях, а не слепом убеждении. Моя концепция позволяет не просто верить, а изучать душу на научной основе, тем самым максимально приблизиться к изучению бога, независимо от того, теист вы или атеист, ибо если мы созданы по образу и подобию, то, значит, наша душа близка по своему строению к душе бога.
Пережив самопогром 1990-х, наша страна вступила в эпоху информационных войн, продолжающихся по сей день. Прозаик, публицист, драматург и общественный деятель Юрий Поляков – один из немногих, кто честно пишет и высказывается о нашем времени. Не случайно третий сборник, включающий его интервью с 2014 по 2020 гг., носит название «В зоне риска». Именно в зоне риска оказались ныне российское общество и сам институт государственности. Автор уверен: если власть не озаботится ликвидацией чудовищного социального перекоса, то кризис неизбежен.
Автор, около 40 лет проработавший собственным корреспондентом центральных газет — «Комсомольской правды», «Советской России», — в публицистических очерках раскрывает роль журналистов, прессы в перестройке общественного мнения и экономики.