Русский ориентализм. Азия в российском сознании от эпохи Петра Великого до Белой эмиграции - [59]

После падения Казани царь приказал, чтобы ее жители «Да познают Бога истинного… и вместе с нами да славят Святую Троицу во веки веков»530. Царь не стал медлить. В день триумфального входа в побежденную столицу Иван Грозный приказал изгнать всех мусульман и заложить фундамент кафедрального собора и нескольких монастырей531. Три года спустя на место архиепископа учрежденной Казанской епархии был назначен самый талантливый представитель духовенства Гурий (Руготин). Помимо надзора за светскими властями, духовенству также предписывалось обращать неверующих, хотя и любовью, а не страхом. Святитель Гурий, позднее канонизированный как «просветитель инородцев», показал себя деятельным миссионером. Он строил школы, открытые для детей всех вероисповеданий, и скрупулезно соблюдал предписание царя действовать «мягко, спокойно и милостиво», что не помешало ему достичь цели. За восемь лет на посту архиепископа около 20 тысяч казанских мусульман приняли крещение532.

Период пребывания святителя Гурия в должности архиепископа Казанского и Свияжского обозначил высшую точку попыток России обратить в христианскую веру территорию бывшего татарского ханства. В последующие три века миссионерские усилия в среднем Поволжье были непостоянными – временами агрессивными, временами нерешительными и фрагментарными. И за ними никогда не стояло подлинное религиозное рвение со стороны самой Православной церкви. Периодические кампании по обращению неверных скорее отражали желание светских властей ассимилировать национальные меньшинства путем духовной русификации533.

Вплоть до конца XVII в. преемники святителя Гурия воздерживались от агрессивных способов проповеди слова божьего среди царских подданных, исповедовавших ислам или анимизм. Отчасти их сдерживало отсутствие квалифицированных священников. Вторым тормозящим фактором была дипломатия, – Москва старалась не портить отношения с турецким султаном насильственным обращением его единоверцев534. Но еще важнее было то, что русское православие следовало византийской традиции отношения к иным верам – менее враждебного, чем на католическом Западе. Если Рим настаивал на полной конфессиональной гомогенности, то императоры христианского Константинополя умели жить среди представителей разных религий (как это делали и османские правители после завоевания города в 1453 г.)535.

По словам Валерии Кивельсон, благочестивые московские цари, разумеется, считали свои восточные завоевания победами Креста. Однако строительства церквей и монастырей, а также заселения новых владений русскими христианами им казалось достаточным, чтобы считать эти земли православными. Она предполагает, что «обращение местных жителей, будучи приятным и даже желательным побочным продуктом [колонизации], было далеко не главным… Подчинение [царю] в большей мере, чем религиозное обращение, способствовало реализации основной повестки Московской империи – продвижению христианства по континенту»536.

Проще всего понять разницу между латинским и греческим подходом к представителям иных религий, проанализировав демографию. За полвека до взятия Иваном Грозным Казани король Фердинанд и королева Изабелла завершили испанскую Реконкисту, насильственно изгнав мусульман и евреев, отказавшихся принять христианство537. Отмена Людовиком XIV Нантского эдикта в 1685 г. привела к бегству из страны французских гугенотов. В результате вплоть до XX в. подавляющее большинство жителей этих стран составляли католики. А в России, согласно достаточно достоверным оценкам, даже в конце XIX в. до десятой части населения составляли мусульмане538. В это время у русского царя было больше подданных-мусульман, чем у султана Османской империи539.

Систематические попытки обращения иноверцев предпринимались в первой половине XVIII в., когда у власти находились в большей мере ориентировавшиеся на Запад Петр Первый, Анна Иоанновна и Елизавета540. Эта кампания достигла своего пика в 1740-х – начале 1750-х гг., когда в христианскую веру были крещены большинство чувашей, марийцев и других анимистских народов Среднего Поволжья, в то время как среди татар подобных результатов достичь не удалось541. Первоначально монархами двигало желание сделать государство более единообразным, однако миссионерские соображения также сыграли свою роль. Значительный вклад в это внесла Киевская духовная академия, находившаяся под сильным влиянием польских иезуитских колледжей до того, как веком ранее Левобережная Украина присоединилась к Московскому царству. Поэтому здесь отношение к обращению иноверцев и духовному единообразию было ближе к католическим идеалам542.

Новый поворот в политике самодержавия произошел в последние десятилетия XVIII в. Проникнувшись просветительскими идеалами религиозной терпимости, Екатерина в основном распустила миссионерский аппарат, созданный ее предшественниками в Казани. Императрица даже поощряла обращение язычников в ислам в других регионах империи, полагая, что обретение монотеистической веры умиротворит анимистские народы. Более того, как указала Роберт Крюз, Екатерина сделала многое для легитимации ислама в Российской империи, учредив контролируемый государством высший орган исламского духовенства, существовавший параллельно Священному синоду Русской православной церкви