Русский Феникс. Между советским прошлым и евразийским будущим - [45]

Ситуация двоевластия (Съезд народных депутатов и президент) была порождена и конституционным кризисом. После 1991 г. в РФ продолжала действовать Брежневская конституция 1977 года, в которую до лета 1993 г. было внесено 320 поправок. Каждая поправка, вносимая президентом, встречала яростное сопротивление Съезда. Ельцин был убежден в неэффективности работы законодательного органа: «Страна у нас, конечно, большая. И все-таки полторы тысячи человек — это уже не парламент, не сенат, а какое-то народное вече. Тут уже кто кого перекричит. Тихим голосом говорить бесполезно — начинают действовать законы большого пространства, психологические факторы общения с толпой (в данном случае с толпой народных избранников)»[267].

22 марта Ельцин запланировал на 25 апреля 1993 г. проведение референдума по принятию новой конституции, нового избирательного закона о Думе, о доверии президенту, о проведении досрочных выборов президента и в парламент. При положительном голосовании Верховный совет и Съезд автоматически лишались своих полномочий.

Конституционный суд признал предложения президента нелегитимными, и созвал внеочередной съезд, на котором была предложена процедура импичмента, но вместо необходимых 689 голосов, оппозиция получила 617.

Неуспех Съезда был обусловлен и тем, что Ельцин безошибочно чувствовал психологию россиян. Президент не случайно выбрал Кремлевский Дворец для голосования депутатов: «Есть все-таки какая-то магия места, воздуха истории. Подсознательно включаются у человека защитные механизмы. Механизмы генетической памяти — ведь это Кремль, это Россия, это моя страна. Эти-то механизмы и подавили агрессивный импульс, на который рассчитывали мои противники».

Опасения Ельцина по поводу процедуры импичмента также показывают, насколько хорошо ему были известны общественные настроения в России: «Чем, собственно, страшно это слово?.. Всенародно избранный президент не может быть отстранен от власти съездом… Но слово произнесено. А для нашего народа именно слово имеет мистическое значение. Такая у нас, у русских, психология. (Не пишет «у россиян»!). Не импичмента я боялся, а именно простого русского глагола — «сняли». Скинули. Или еще как-нибудь похлеще. […] Скинули, значит, власти нет, все разрешено»[268].

В своих записках Ельцин признается, что в начале сентября 1993 г. он уже решил распустить Верховный совет. 18 сентября он назначил Гайдара вице-премьером, а 21 сентября издал Указ № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в РФ». Верховный совет и Съезд народных депутатов были распущены, и до новых выборов страна управлялась президентскими указами и постановлениями правительства. Президент присвоил и право назначать главного прокурора. Конституционному суду было «предложено» не созывать заседания до выборов, назначенных на 11–12 декабря 1993 года. Ельцин ввел президентское управление.

Белый дом превратился в осажденную крепость — он был заблокирован информационно, были отключены телефоны, электричество, вода, а с 25 сентября и частями полиции (милицией и ОМОНом) — там находился Президиум Верховного совета, а также депутаты во главе с вице-президентом Александром Руцким. Телевидение цензурировалось президентом.

Конституционный суд объявил указ № 1400 про-тивоконституционным. Верховный совет охарактеризовал действия Ельцина как государственный переворот, и передал президентские полномочия Руцкому.

4 октября Ельцин штурмовал танками Белый дом. Октябрьский переворот 1993 года интерпретируется по-разному в литературе. Американский русист и посол США в России Майкл Макфол чаще всего предпочитает безличное «октябрьские события», или «трагические события октября 1993», реже — «трагические военные столкновения между двумя группами», и не становится ясно, кто нарушает конституцию, используя насилие, чтобы захватить власть, а слово «переворот» не используется, лишь иногда встречается «бомбардировка парламента в октябре 1993-го»[269], что опять-таки не указывает на ответственного за это событие. Ричард Саква предпочитает термин «кризис 3–4 октября 1993-го»[270].

А где же был противник насилия, гражданской войны, демократ Егор Гайдар? Гайдар раздавал автоматы и безапелляционно поддерживал недемократические действия Ельцина, которые привели к созданию президентской республики в России с конституцией 1993 г. Гайдар называл события октября 1993 г. «краткосрочной гражданской войной»[271]. Впрочем, и руководитель КПРФ Геннадий Зюганов не помешал Ельцину в октябре 1993 г., а остался лояльным к нему[272] (как позднее и к Путину, что в определенной степени объясняет его политическое долголетие).

Новые российские либералы не реагировали на насилие, даже оправдывали его. Чубайс представил «расстрел Белого дома» как «разгром вооруженного мятежа коммунистов, поддержанных фашистами и бандитами»[273].

Гайдар объяснял свою поддержку Ельцина неизбежностью «силового противостояния» между правительством и Верховным советом: «Компромисс мало вероятен. Ядерная держава не могла жить в условиях безвластия, это опасно для мира»[274]. Гайдар оправдывал Ельцина как защитника апрельского референдума 1993 г. Его подход, однако, был весьма избирательным, поскольку ГКЧП 19 августа защищал народную волю — референдум 17 марта 1991 г. за сохранение СССР.