Русский Афон 1878–1914 гг. Очерки церковно-политической истории - [15]
Дело ильинского скита
Скит Св. пророка Илии, основанный в 1770 г. Паисием Величковским, относился к Пандократорскому монастырю и первоначально имел пять каменных калив. В начале XIX в. прибывшими в большом числе монахами из Малороссии он был преобразован в общежительный. В 1837 г. иноки начали постройку храма в южной части скита без дозволения монастыря; строительство было прервано греками. В 1839 г. ильинцами и пантократорцами было подписано соглашение (омология), на основании которого русские монахи признавали главенство монастыря над собой и границы скита; все постройки в нем должны производиться с разрешения монастыря, а число братии не должно превышать 25 человек. До 1878 г. этот документ был главной основой отношений скита с монастырем.
Новый этап в истории Ильинского скита начался по поводу закладки нового соборного храма в обители великой княгиней Александрой Петровной. Во время плавания вокруг Афона в июле 1881 г. она отправила на Св. Гору адмирала Головачева для закладки первого камня церкви. Это вызвало протест со стороны монахов Пандократорского монастыря, которые потребовали у русских 500 лир за право строить собор, а когда им было отказано, заявили, что камень для строительства должен покупаться на вес[96]. Из письма патриарха Иоакима III российскому послу Е. П. Новикову от 19/31 декабря 1881 г. мы узнаем, что монахи скита через посредство о. Нафанаила, представителя Пантелеймонова монастыря в Карее, обратились к комиссару султана с просьбой о помощи. Обратились они при этом и к патриарху[97]. Иоаким отправил в Пандократор трех послов, советуя возобновить договор от 26 августа 1839 г. Адресовал он послания пандократорским епитропам, убеждая их дозволить русским строительство церкви[98]. Монастырь же обратился в Протат с жалобой на настоятеля скита, и 26 мая 1882 г. он постановил подтвердить старое решение 1839 г.; насельники скита призывались к повиновению. Противостояние достигло высшей точки напряжения: часть пандократорцев и Протат под влиянием греческого правительства встали в резкую оппозицию русским. Патриарх, напротив, пытался защитить их и считал дело скита незначительным и не представляющим опасности для греческих интересов. В очередном письме к ильинцам он советует им опротестовать решение Протата.
В июле 1882 г. на Иоакима III пытался воздействовать премьер-министр Греции Х. Трикупис. В своем ответе патриарх ставил на вид, что в случае дальнейшего сопротивления пандократорцев русские будут апеллировать в турецкие суды, и это обернется настоящей бедой для Афона[99]. Как и в других случаях, миротворческая и умеренная политика Иоакима III исходила из трезвой оценки им политической ситуации, а не отражала его русофильскую позицию, в чем обвиняли его враги. Патриарх понимал, что если он будет настаивать на выполнении крайних требований греческих националистов, то, во-первых, потеряет поддержку России, а во-вторых, потерпит поражение в конкретных спорных случаях.
Малороссийский Ильинский скит. 1867–1872 годы
Через год, 4 мая 1883 г., патриаршим Синодом было принято решение о командировании на Афон экзарха по ильинскому делу. Представители Пандократора, наконец, согласились на строительство храма, и 20 мая 1883 г. это решение было разослано представителям европейских держав в Фессалонике. Однако афинское правительство и особенно Общество распространения греческого образования[100] резко протестовали против этого соглашения[101]. Не были согласны с ним и русские монахи. 21 июля 1883 г. в Карее собрался полный состав афонского Кинота, который постановил все-таки дать разрешение на строительство храма, но при условии подтверждения омологии 1839 г. и сноса построек вокруг скита. Русские монахи должны были, кроме того, возместить убытки, понесенные греками в турецких судах. Ильинцы почувствовали себя оскорбленными и обратились с жалобой в русское консульство в Фессалонике.
Дальнейший ход событий описывается в депешах посла в Константинополе А. И. Нелидова от 1883 г. Уже в первой из них, от 1/13 августа 1883 г., Нелидов докладывает о длившемся уже два года споре ильинцев с пандократорцами по поводу постройки новой церкви. Конфликт этот, впрочем, не вызывает удивления. «Со времени возникновения греко-болгарской распри и возбуждения греками борьбы за обладание всей южной частью Балканского полуострова национальная вражда на этот раз приняла более острый характер, а в последнее время и стала одним из главных средств, при помощи которых крайняя афинская политика, кажется, думает подорвать русское славянское влияние в Турецкой империи, опасное, будто бы, для будущности греческого элемента», — так оценивает А. И. Нелидов политическую суть дела[102]. В отличие от своего сравнительно пассивного предшественника Е. П. Новикова, Нелидов был сторонником более энергичных действий в защиту русских на Афоне. Он немедленно отправился к великому визирю и провел с ним разговор о деле ильинских монахов. Особых надежд на помощь с турецкой стороны он, впрочем, не возлагал
