Русские тайны немецкого Висбадена - [50]

Она ещё не могла всё это сказать вслух, прокричать, поднять голос. Она демонстрировала эту тайну своей души всей своей жизнью. Ещё до того, как вокруг стали появляться женщины, не побоявшиеся говорить эти слова. Елена Павловна не боялась – у неё были не те условия, в которых она могла бы это сказать. Она говорила – молча. Может быть, она была первая русская, как выражались тогда, суфражистка, феминистка, воительница за равноправие женщин. Первая в своём царском, аристократическом кругу. Но уже многие русские шестидесятницы изменяли устаревшие понятия. Елена Павловна не могла встать рядом с ними, не имела права. Она была первой в своем суженном мире двора. Была для него белой вороной. Это тоже был подвиг. Сестра великой княгини герцогиня Паулина, умершая в Висбадене на 20 лет раньше, чем её старшая сестра Шарлотта в России, в Петербурге, не помышляла о таких высоких материях. Она была прежде всего матерью. Матерью шестерых детей, трое из которых были рождены другой матерью. Но все шесть были её детьми.Все они по-разному оказались связанными с Россией.

Русские Ольденбургские

Когда с 1837 года старшие висбаденские принцы Адольф и Мориц Нассау два года провели в Вене на учёбе, они узнали, что их старшая сестра Тереза вскоре выходит замуж. Тут же захотели ехать домой, чтобы всё разузнать о женихе. Строгие наставники сначала запретили оставлять занятия ради свадьбы сестры, но к весне братья получили сообщение о необходимости срочно ехать домой в Висбаден. Готовилась свадьба Терезии (1815–1871) и немецкого принца Петра Ольденбургского (1812–1881), сына великой княгини Екатерины Павловны и Георга Ольденбургского, которых к тому времени давно уже не быо в живых. Их сын Пётр состоял тогда на военной службе в русской Императорской армии. Братья Адольф и Мориц Нассау приехали в Висбаден и, познакомившись с Петром, почти их ровесником, радостно одобрили жениха своей сестры.

Свадьба принцессы Терезии и принца Петра состоялась в Висбадене весной 1837 года и отмечалась с большой пышностью. Был дан бал в Курхаузе, но жить молодые поехали в Петербург. Пётр Ольденбургский оказался чрезвычайно интересным человеком не только для братьев двадцатидвухлетней принцессы Терезии, но и для людей, появившихся на свет через век или даже через полтора века, т.е. для нас с вами, читатель. Правда, в советские времена он был тщательно забыт, семейный некрополь российских Ольденбургских в советские времена сметён с лица земли, памятники в его честь и в честь супруги уничтожены только потому, что они, эти люди, были персонами, относящимися к Императорскому Дому, к высшей аристократии. Впрочем, были бы просто дворянами, их участь была бы такой же, хотя, возможно, как исключение, на них могли бы посмотреть и сквозь пальцы, не трогать, не тратить на них драгоценного времени ради уничтожения враждебного класса во имя классовой ненависти.

Пётр Ольденбургский – яркий человек своей эпохи, умнейший и высокообразованный деятель и благотворитель Петербурга. Такой же деятельницей образования стала его жена принцесса Терезия. Этих людей, сделавших чрезвычайно много для чужой страны, которая стала их родиной, родной по душе, мы должны знать и благодарно помнить. Они были великими тружениками, стремившимися принести пользу русской столице в разных областях её существования.

Свадьба Терезии Нассауской и Петра Георгиевича Ольденбургского состоялась в Бибрихе, где прошло детство Терезии, в России Терезы.

В Петербурге они занимали высокое положение не только в высшем свете, но и в разнообразных кругах возникающей интеллигенции. Русские Ольденбургские создали и стали попечителями целого ряда замечательных институтов и учреждений науки, образования и здравоохранения России. Их дворец на Дворцовой набережной у Троицкого моста стал пристанищем для родственных и дружественных визитёров из Германии в течение многих лет и нескольких поколений.

Принц Пётр Георгиевич был племянником царей Александра I и Николая I. Это был далеко не первый брак между Нассау и Романовым, хоть и сохранившим отцовскую немецкую фамилию. Ольденбургские давно породнились с Романовыми, об этом ниже. Их дворец в переделанном виде существует до сих пор. В нём, выходящем фасадом на Неву, боком на Марсово поле, третьей стороной на Лебяжью канавку, не бывало пиров и балов, но всегда было множество гостей. И совсем не обязательно именитых. Здесь звучали молодые, даже юные голоса. Как домой, к Ольденбургским приходили студенты Института Правоведения, который был создан Петром Егоровичем, как любили называть его бравирующие славянофильством некоторые обитатели Зимнего дворца. Институт Правоведения, гигантское здание на Фонтанке, почти у соединения её с Невой, был построен и содержался им, к тому же многие студенты учились за его счёт и столовались в этом открытом и хлебосольном доме, так же как ряд пансионерок женского Института Терезии. В этом же доме-дворце нередко состоялись экзамены. За обеденный стол безо всякого придворного этикета приглашалась самая разношерстная публика, включая не переводившихся немецких гостей. Пётр и Тереза отличались редким гостеприимством. Закусить к ним заезжали обычно после парадов на Марсовом поле Николай I и его последующие преемники. Но особенно дорогими гостями всё-таки были для хозяев дворца студенты и пансионерки. Как ни удивительно, но эти стены до сих пор, с изрядным перерывом, конечно, являются Alma Mater многочисленных студентов-гуманитариев. В советское время здесь был Библиотечный институт, потом он же назывался институтом Культуры. Сегодня громко называется Академией культуры, что соответствует ауре этих стен. Его современный адрес Миллионная ул., 1 и Дворцовая наб. 2.