Русские - [169]

Шрифт
Интервал


Страстный патриотизм русских содержит не только эту глубокую и непоколебимую любовь к отечеству, которую разделяет даже еврей Шагал, но и нечто от первобытного чувства принадлежности к общине, стремления защитить свой клан от пришельцев извне и нетерпимого отношения к ренегатам в своей среде, нечто от викторианской гордости за свою национальную мощь и свою империю, от слепого возвеличивания своей нации и от уверенности в своем моральном превосходстве, вроде того, что наблюдалось в Америке в ее ранние годы, годы ее «невинности». Теперь, как и столетия назад, русские любят свою страну, несмотря на все ее недостатки. Джон Стейнбек, писавший о любви такого рода, как-то сказал о Нью-Йорке: «Это некрасивый город, это грязный город. Его климат просто скандален. Его политиканством можно путать детей. Его уличное движение это — сумасшедший дом. Его конкуренция убийственна. Но при всем том есть и маленький «пустячок» — стоит вам пожить в Нью-Йорке и почувствовать его своим домом, как вы уже не согласитесь жить ни в каком другом месте и нигде не будете чувствовать себя так же хорошо». Русские, может быть, не столь откровенны, резки и чистосердечны в своих суждениях, но в своей лояльности к родной земле они так же упорны и всепрощающи. Как бы в ответ на слова Стейнбека, русские сегодня могли бы процитировать знаменитую строку из Грибоедова: «И дым отечества нам сладок и приятен».

Если в России вдруг объявили бы полную свободу эмиграции, я уверен, что очень немногие русские — я не говорю о евреях и некоторых других национальных меньшинствах — согласились бы навсегда покинуть страну. Частично это объясняется их изоляцией от внешнего мира. Они не привыкли уезжать и приезжать. Для 95 или более процентов населения ворота в мир никогда не открываются, либо, раз открывшись, тут же захлопываются, и человека сразу охватывает жестокая ностальгия. Если бы ворота всегда стояли распахнутыми, инерция и страх перед незнакомой жизнью за границей были бы мощными сдерживающими факторами для множества русских. Но главное, их удерживала бы тяга к своей родине, к своему народу. Ведь их ментальность в большой мере крестьянская, основанная на привязанности к земле и клану; ее трудно понять человеку, принадлежащему к мобильной, пронизанной коммерцией цивилизации Америки и Европы.

В силу исторических причин русские — народ большой общественной сплоченности. Они легко организуются в группы, и человека трудно оторвать от нее. В настоящее время слово «коллектив» стало священной категорией советского мифотворчества, уступающей первенство только понятию «Коммунистическая партия». Когда говорят «рабочий коллектив», подразумевают, что роль его гораздо шире, чем простое объединение в бригаду рабочих определенной профессии. Колхоз или завод отечески заботится о членах коллектива — обеспечивает их жильем, школами, оказывает им другие услуги, организует их досуг и даже иногда следит за их личной жизнью. Рабочие очень любят выезжать вместе на рыбалку автобусами, которыми их обеспечивает предприятие. Понятие «коллектив» так глубоко вошло в сознание людей, что, как я обнаружил, они без конца употребляют его в своей речи. Даже нашу маленькую контору и мы, и наши русские служащие все время в шутку называли «Нью-Йорк-таймсским коллективом». Однако корнями такое стремление к коллективной жизни уходит гораздо глубже, чем можно было бы предположить на основании современной русской пропаганды. Тысячелетие назад крестьянам приходилось осваивать земли, покрытые непроходимыми лесами, и сделать это можно было только сообща. Позднее, при царях, сеяли и собирали урожай миром, т. е. на общественных началах. Исповедь в православной церкви была публичным ритуалом, символизировавшим возвращение грешника в лоно общины прихожан, приучала индивидуума к подчинению, заставляла его раствориться в пастве.

Контраст с исторической эволюцией поистине разителен. Go времен реформации в жизни Запада доминирующее значение имела самостоятельная роль индивидуума и в религии, и в коммерции и его право быть не таким, как все. Даже пресловутая склонность американцев к объединению в общественные клубы и формированию других группировок создает менее прочные и более поверхностные связи, чем те, которые привязывают русских к их коллективу, к их нации. Если говорить о личных взаимоотношениях, то русские сходятся с окружением гораздо легче, чем англосаксы. Я был поражен, видя, как они друг друга похлопывают, подталкивают, прислоняются друг к другу на людях и проделывают это совершенно естественно, не заботясь о производимом впечатлении. В рабочих или студенческих общежитиях русские живут в такой тесной близости, что люди запада сочли бы это проявлением клаустрофобии. А здесь чувствуют себя нормально в гостиничном номере или шестиместном купе спального железнодорожного вагона с совершенно чужими людьми. В русском языке вообще не существует эквивалент слова privacy (которое приблизительно можно перевести как «уединение», «приватность»). Естественным считается такое положение вещей, при котором индивидууму отводится второе место по отношению к


Еще от автора Хедрик Смит
Русские. Книга 1

Хедрик Смит, получивший премию Пулицера в 1974 г. за репортажи из Москвы, является соавтором книги “The Pentagon Papers” и ветераном газеты ’Нью-Йорк таймс”, работавшим в качестве ее корреспондента в Сайгоне, Париже, Каире и Вашингтоне. За время его трехлетнего пребывания в Москве он исколесил Советский Союз, "насколько это позволяло время и советские власти.” Он пересек в поезде Сибирь, интервьюировал диссидентов — Солженицына, Сахарова и Медведева; непосредственно испытал на себе все разновидности правительственного бюрократизма и лично познакомился с истинным положением дел многих русских.


Рекомендуем почитать
Практик литературы (Послесловие)

Журнал «Роман-газета, 1988, № 17», 1988 г.


Неудобное прошлое. Память о государственных преступлениях в России и других странах

Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.


Пошумим. Как делать хитовые подкасты

За последние два года количество подкастов удвоилось и достигло почти миллиона — и Россия не отстает от остального мира. Но как сделать по-настоящему запоминающийся подкаст, найти сюжет, интонацию и слушателей? Как планировать производство, раскрывать героев, проводить интервью и анализировать свои успехи и поражения? Почему каждому ведущему стоит знать о Методе Десяти Слов и «Технике Шварца»? «Пошумим» дает ответы на эти и многие другие вопросы. Автор книги Эрик Нюзум считается одним из главных творческих стратегов в мире аудио, он возглавлял подразделения, отвечавшие за создание подкастов, на радио NPR и в Audible (принадлежит Amazon), а сейчас руководит собственной подкастинговой компанией Magnificent Noise.


Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – «смотр сил»

В основе этой книги лежит машинописный текст, подготовленный историком-эмигрантом Игорем Ольгердовичем Глазенапом (1915–1996), писавшим также под фамилией Ланин – предков по материнской линии. После его смерти рукопись была передана руководителю издательства "Русская идея" архиепископом Брюссельским и Западноевропейским Серафимом (Дулговым, 1923–2003). Ныне оба этих достойных представителя русского зарубежья, славно потрудившиеся на благо России, ушли в мiр иной, завещав продолжение своих усилий соотечественникам на родине.


Мир на изломе истории. Хроники геополитических сражений

Рушится однополярный «Pax Americana», основанный на гегемонии США, которые так и не смогли обеспечить стабильность и безопасность на Земле. Планета на пороге радикального пересмотра принципов глобального мироустройства. В борьбе за будущее схлестнулись не на жизнь, а на смерть великие державы Запада и Востока, финансовый олигархат, глобальные теневые структуры и военные блоки.В войнах нового типа фронты пролегли не по обрывистым берегам рек и не по укрепрайонам, а по культурно-цивилизационным разломам.


Новое начало, или На колу мочало

Документальный очерк о ситуации в сельском хозяйстве, обусловленной экономическими реформами, в начале 2000-х годов.