Русские патриархи, 1589–1700 гг - [196]

«Боярам, окольничим и думным людям съезжаться в Верх в первом часу и сидеть за делы».

В переводе на современный язык сей указ означал, что Боярская дума должна ежедневно в 5 часов после рассвета (от коего начинался русский счет дневных часов) неукоснительно собираться в царском дворце, чтобы продолжать свою работу на благо государства, как бодрствующая глава огромного тела России. Для того чтобы показать не только боярам, но всем подданным и «всенародству» — мировому сообществу — величие и Предназначение державы, Федор Алексеевич не без помощи патриарха Иоакима внес кардинальные изменения в главный. идеологический акт страны: чин своего венчания на царство, состоявшегося 18 июня 1676 г.

Российское православное царство

Коронация русских государей с конца XVI в. и в особенности при Романовых стала наиболее важной, торжественной и пышной церемонией среди множества красочных действ, разыгрывавшихся соединенными усилиями Русской православной церкви и Государева двора (при безусловном участии тысяч чрезвычайно падких на подобные зрелища москвичей и гостей столицы). Над смыслом ее размышляли (в основном теоретически) еще Иваны III и IV (оба Грозные, хотя читатель под этим прозвищем знает в основном последнего). Значение чинов венчания старались развить и подчеркнуть царь Федор Иоаннович, Борис Годунов и патриарх Иов, Лжедмитрий I и Василий Шуйский, Михаил Федорович и патриарх Филарет (не успевший на коронацию сына, но оставивший важные заветы внуку).

К венчанию на царство Алексея Михайловича в 1646 г. «всемирное» действо достигло, казалось, высшей точки своего развития, вобрав в себя все накапливавшиеся полтора века идейные основания власти российских самодержцев. Иначе и не могло быть: ведь во время церемонии в Успенском соборе Церковь подтверждала наиболее общие санкции царской власти, освящая своим авторитетом правомочность государей и значение для мира Русского государства. Я говорю подтверждала, поскольку инициатива царского венчания неизменно, с его замысла Иваном III, принадлежала великим князьям и царям: они всецело распоряжались на церемонии и, обращаясь к митрополитам и патриархам, высказывали по ходу действа идеи, которые высшие духовные лица одобряли и развивали в ответных речах и молитвах.

Сорок лет спустя, при венчании Федора Алексеевича, картина кардинально переменилась. Теперь всем действом от начала до конца единолично распоряжался патриарх Иоаким, и именно от его лица давались указания каждому светскому и духовному участнику церемонии. Паче того, священные основы царской власти (а значит, духовные устои державы) выдвинулись на первый план, решительно затмив, как выразился бы автор государственной теории С. М. Соловьев, древний родовой, наследственный принцип.

В чине венчания Федора, развитом затем при коронации Ивана и Петра Алексеевичей (в 1682 г.), отразилась подлинная революция представлений россиян о своем Отечестве. Ее смысл не только в популярных, но и в научных трудах до сих пор не был раскрыт [302], как не замеченной осталась и роль патриарха Иоакима в том, что сейчас называют формированием новой русской государственной идеологии и державного (или имперского, что по сути одно и то же [303]) сознания. Между тем источники обозначают эту роль весьма выпукло — и да не заподозрят меня в модернизации, ежели отраженные в рукописях взгляды людей последней четверти XVII в. и сегодня не выглядят устаревшими [304].

Нет оснований подозревать, что патриарх лично участвовал в сочинении нового чина венчания. Его разработка велась в Посольском приказе, думные дьяки которого служили «чиностроителями» (то есть разрабатывали и во время церемонии следили за соблюдением сценария) коронационных действ всех первых Романовых. Непосредственное и весьма энергичное участие в подготовке венчания принимал, судя по сохранившимся именным указам, лично Федор Алексеевич. По его распоряжению дьяки активно использовали не только старые чины, но и византийский образец, хранившийся в посольском архиве и уже дважды переведенный, но не применявшийся, вопреки расхожему мнению, при создании предшествующих сценариев коронации XVI—XVII вв.

Однако без одобрения Иоакима реформа венчания при Федоре, очевидно, не состоялась бы, и тем более не могла получить развития при венчании Ивана и Петра в условиях Московского восстания и многовластия лета 1682 г. Мы еще убедимся, что в столкновениях с уже сформировавшимся царем–реформатором патриарх стоял, аки стена, непоколебимо, не только в церковных, но и в светских делах. Тем паче он способен был наотрез отказать едва вступающему в «совершенные лета» юноше в начале июня 1676 г. Иоаким не отказал, более того, принял на себя главную роль в торжественной демонстрации нововведений и ответственность за нарушение «старины». Следовательно — чин венчания Федора отражал и мнение патриарха.

Чего же на редкость единодушным в данном случае самодержцу и архипастырю не хватало в пышной церемонии коронации 1646 г.? Ведь в высшей степени публичном действе венчания Алексея Михайловича было, кажется, все, чего может пожелать благочестивая и царелюбивая русская душа. Вся страна в заранее объявленный день слушала с утра благовест и шествовала на торжественную службу в храмы, в Кремле было гуляние «мужеска полу и женска», даже на Ивановскую площадь перед соборами допускались «иноземцы, которые ему, великому государю, служат в холопстве, и окрестных великих государств всякие люди, им же не бе числа». Царь Федор, уповая, что событие носит «всенародный», в смысле международный, характер, смог только отъять у иноземцев «холопство».