Русские отряды на Французском и Македонском фронтах. 1916–1918. Воспоминания - [80]

Французские газеты того времени особенно восторгаются геройством русского отряда в бою 30 мая под Суассоном. Они подчеркивают большое количество боевых наград, предоставленных французскими военными властями русским легионерам.

Вновь вступившие в ряды отряда люди, сражаясь как львы, соперничают в доблести с ранее прибывшими легионерами.

Особо отмечалось мужество убитых – поручика Орнатского, подпоручика Руднева, доктора Зильберштейна – и раненых – капитанов Разумова, Иордана и поручика Васильева[93].

Среди донесений, свидетельствующих о доблести чинов Русского легиона, участвовавших в этом бою, выдается донесение командира 1-й роты о геройстве подпрапорщика Дьяконова[94].

В бою под Суассоном, при контратаке, он был тяжко ранен несколькими пулями в грудь, живот и руку. Вследствие того, что роте при отходе пришлось пробиваться штыками к своим, вынести подпрапорщика Дьяконова с поля боя не было никакой возможности.

«Тем не менее, подпрапорщик Дьяконов, – свидетельствует донесение, – не потерялся; собрав вокруг себя столь же тяжело раненых, как и он сам, названный подпрапорщик составил из них команду, огнем которой прикрывал тыл своей роты, облегчая тем ее отход.

По-видимому, подпрапорщик Дьяконов не остался в живых, так как о нем прекратились всякие сведения.

(Следует перечень свидетелей ранения).

Подпрапорщик Дьяконов имел Георгиевский крест 4-й степени и Croix de guerre (с пальмой)».

Этот бесхитростный рассказ про одного из многих. Сколько, в самом деле, таких скромных русских героев, имена которых не удалось сохранить, осталось лежать на полях Франции и Македонии, выражая своею геройской смертью протест против власти большевиков и их дерзости распоряжаться судьбами не принадлежащей им Великой России!..

Интересно привести выдержку из письма одного очень вдумчивого офицера Русского легиона, участника славного боя 30 мая, написанного им генералу Лохвицкому и в переводе находящегося в соответствующем архивном деле. В нем говорится приблизительно следующее: «Относительно настроения офицеров и солдат могу сказать, что мы себя считаем приговоренными, без всякой надежды вернуться назад целыми, подобно батальону «смертников» в России, уничтоженному целиком, без всякой реальной пользы для общего положения[95]. Его приходится рассматривать скорее как «идею», чем как организм для использования в бою».

К сожалению, добавляет автор письма, мечта о том, чтобы батальоны Русского легиона были соединены вместе, до сих пор не осуществилась; действуя же раздельно, малыми пакетами, под начальством французских офицеров, эти части не могут осуществить какой-либо самостоятельной задачи, и вся их роль сводится к содействию успеху других частей. Между тем, жалуется он, лучшие солдаты уже перебиты, остальных ожидает та же судьба. «Боюсь, что при таких условиях ни задача, ни идея, положенные в основу при организации Русского легиона, не будут полностью осуществлены».

12 июня командование 1-м батальоном переходить от полковника Готтуа к капитану Лупанову. А накануне, 11 июня, французским военным министерством отдано распоряжение о замене старых ангажементов новыми, в которые вводилось определенное обязательство служить «до конца войны», и которое должно было быть подписано каждым легионером, как того требовал основной закон, в присутствии французского представителя (sous-intendant).

Согласно этого распоряжения, русским легионерам, подписавшим новый контракт, предоставлялось право либо продолжать службу в специальном Русском легионе, либо перейти в состав Иностранного легиона. Не пожелавшие подписать нового контракта подлежали переводу в разряд рабочих, или, в случае нежелания работать добровольно, отправлению в Северную Африку на общем основании. Французское военное министерство отдавало себе отчет в том, что требование подписания нового ангажемента поведет к значительному уменьшению числа добровольцев, но, по его мнению, другого выхода ликвидировать накопившиеся недоразумения у него не оставалось.

Конечно, данной обстановкой не преминули воспользоваться большевизанствовавшие элементы, которые, будучи повсюду вкраплены, усилили свою агитацию вообще против существования Русского легиона. По донесению генерала Лохвицкого, отпускные и лежавшие в госпиталях чины легиона, а также солдаты, находившиеся в Лавале, подверглись новой волне агитации, подобно тому, как это имело место в 17-м году. Агитаторы поджидали отпускных на вокзалах, особенно в Париже.

В противовес этому течению, в Париже и Ницце были устроены патриотическими благотворительными обществами особые патронажи для чинов Русского легиона, целью которых было предоставление чинам этого Легиона поддержки – моральной и материальной.

Между тем, в первую половину лета 1918 года положение французов на путях к Парижу становится, как известно, чрезвычайно трудным. Германцы глубоко вдались в их расположение в районах Мондидье и Шато-Тьери, оказавшись всего лишь в шестидесяти километрах от Парижа. В районе Шато-Тьери им удалось даже перейти на левый берег Марны.

В такой обстановке 18 июля начинается знаменитое фланговое контрнаступление 10-й французской армии генерала Манжена со стороны лесов Виллер-Котерэ. В этом наступлении принимает участие и Марокканская дивизия, имея в своем составе части Русского легиона, значительно поредевшего после операции вторичного подписания ангажемента.