Русские народные песни - [58]

Голова жены покатилася

Ворону коню под праву ногу.

Пошел молодец во конюшенку:

Кони стоят, сено-овес едят.

Пошел молодец во соколенку:

Соколы сидят, почищаются;

И меды стоят не починены.

Пошел молодец на новы сени:

На новых сенях колыбель висит,

Колыбель висит, там дитя кричит.

«Ты, баю, баю, мое дитятко,

Ты, баю, баю, мое милое!

У тебя, дитя, нету матушки,

У меня, молодца, молодой жены!»

Пошел молодец на высок терем,

Как ударится он о дубовый стол:

«Что не мать ты мне и не матушка,

А змея же ты подколодная!»

Кохановская, «Воронежская беседа», 1861, стр. 392.

136. «Злые ли коренья у крапивушки...»

Злые ли коренья у крапивушки, —

Так лиха-лиха свекровка до невестушки.

Бранит, журит невестку, со двора гонит,

Посылает невестушку и туда и сюда:

«Ты, сноха ли, сноха нелюбимая,

Ты поди-ка, сходи во чисто поле,

Стань-ка деревцем при дороженьке.

Да не сосенкой и не елочкой,

Стань рябинушкой ты жаровою,[27]

Что не старою, не корявою,

А кудрявою, моложавою;

Малых детушек поставь

Молодым отросточкам…»

Посылает она своего сына:

«Ты сходи-ка, сынок, во чисто поле;

Ты сруби-ка во поле рябинушку,

Да не старую, не корявую,

А кудрявую, моложавую».

Выезжает сын во чисто поле,

Увидал при дорожке рябинушку.

«Ты, рябина-рябинушка,

Ты, рябина жаровая!

Ты когда взошла, рябинушка?

Когда выросла? Когда выцвела?

Когда выцвела? Когда вызрела?» —

«Я весной взошла, дождем выросла,

Теплом выцвела, солнцем вызрела!»

Размахнулся он острым топориком,

Порубил у рябины кореньица…

Восстонала тут мать сыра земля,

Зашаталася рябинушка…

«Не руби-ка ты меня, рябинушку!

Не руби-ка ты меня, кудрявую!

Не топчи-ка малы отросточки!

Не рябинушку ты рубишь — молоду жену;

Не отросточки ты топчешь — малых детушек…

Ты поди-ка сходи к родной матушке,

Ты спроси-ка, опроси мою свекровушку,

Ты спроси-ка ее про свою жену:

Что не та ли она во поле рябинушка?

Что не та ли при дорожке кудрявая?

Ты спроси-ка, спроси про малых детушек:

Что не те ли они молоды отросточки?»

Тут повесил муж буйну голову;

Покатились из глаз горьки слезоньки…

«Так не мать же она мне, не родимая —

Змея лютая она, подколодная…»

Васнецов, стр. 53–54, № 19.

137. «Исходила младенька все луга и болота...»

Исходила младенька все луга и болота,

Все луга и болота, все сенные покосы.

Пристигала, младеньку, меня темная ночка!

Ах, ахти горевати, где мне ночь коротати?

Мне на ум-то запало про родного братца;

Уж я стук под окошко, уж я бряк во колечко:

«Дома ль, дома ли, братец, дома ль, белый голубчик?» —

«Дома, дома, сестрица, дома, бела голубка», —

«Ты укрой меня, братец, да от темныя ночи,

Что от темныя ночи и от лютого зверя». —

«Ах, сестрица-голубка, да светлая ноченька,

Светлая ноченька и своя ли семейка».

Выходила невестка, выходила злодейка,

Выпускала собаки, все собаки лихие:

«А сю-сю, вы схватите, а ту-ту, разорвите,

Чтобы эта да гостья не почасту ходила,

Не почасту ходила, не подолгу гостила».

Как пошла-то сестрица, залилася слезами.

Якушкин, стр. 160.

138. «Возле реченьки я хожу, молода, меня водоньки потопить хотят...»

Возле реченьки я хожу, молода,

Меня водоньки потопить хотят…

А немилый муж все журит-бранит,

Все журит-бранит, постричься велит:

«Постригися, моя жена немилая,

Постригися, моя жена постылая!

За постриженье тебе дам сто рублей,

За посхименье дам тебе тысячу!

Я построю тебе нову келейку,

Обобью ее черным бархатом,

Ты в ней будешь жить да спасатися,

Что спасатися, богу молитися!»

Как и ехали тут купцы богатые,

Как увидели они нову келейку,

Дивовалися новой келейке:

«Ах, и что это, братцы, за келейка?

Хорошо келья построена,

И малехонька и новехонька!

Уж и кто же в ней спасается,

Или вдовушка, или девушка?»

Выходила к ним млада старочка,

Хорошохонька, молодехонька;

Поклонилася им низехонько,

Поклонимшися, слово молвила:

«Тут спасается не девушка,

Не девушка и не вдовушка,

А спасается тут жена мужняя:

Не в любви жила, не в согласии!»

Как и взмолится тут немилый муж:

«Расстригися ты, жена моя милая!

За расстриженье дам тебе тысячу,

За рассхименье — все именьице!

Я построю тебе нов высок терём,

А со красными со оконцами,

Со хрустальными со стекольцами,

Будешь жить в нем, прохлаждатися,

Во цветно платье наряжатися!»

Как возговорит молода старочка:

«Что не надо мне твоей тысячи,

Ни всего твоего именьица,

Мне не надобен нов высок терём!

Я остануся в этой келейке;

Уж я стану жить, спасатися,

За тебя богу молитися!»

Мордовцева и Костомаров, стр. 65, № 16.

139. «Ах, на что ж было, ах, к чему ж было по горам ходить, по крутым ходить?..»

Ах, на что ж было, ах, к чему ж было

По горам ходить, по крутым ходить?

Ах, на что ж было, да к чему ж было

Соловья ловить, соловья ловить?

У соловушки у младенького одна песенка,

У меня, младой, у меня, младой,

Один старый муж, один старый муж,

Да и тот со мной, да и тот со мной

Не в любви живет, не в любви живет.

Не белись, мое, не белись, мое лицо белое,

Не румяньтеся, не румяньтеся, щеки алые,

Не сурьмитеся, не сурьмитеся, брови черные,

Не носись, мое, не носись, мое платье цветное.

Ах, на что ж было, ах, к чему ж было

По горам ходить, по крутым ходить?

Ах, на что ж было, ах, к чему ж было

Соловья ловить, соловья ловить?

У соловушки у младенького одна песенка,

У меня, младой, у меня, младой,

Один милый друг, один милый друг,